— Командир, а что теперь с нами будет? Ведь он, Объект этот… вниз… как… с такой… скоростью…
Боб рукой показал скорость. И оказался не прав. С такой скоростью только бабочки летают. Наш-то раза в три быстрее просвистел. А что нам будет?… Серьезный вопрос.
— Вычтут из зарплаты за погнутые стойки, — покусывая губы, успокоил я Боба. Правда, я не уточнил, что удерживать из зарплаты будут всю зарплату в течение всей жизни. — Ты бы смотался, проверил. Может, и не слишком погнулись.
Но Боб еще раз рубанул воздух рукой и простонал:
— Объект. Упал. Вдребезги. С шестого уровня.
Ну, упал. Ну, с шестого уровня. Подумаешь. У меня и с десятого падали.
— А может, он жив еще?
О, юность, как ты наивна.
Но лучше подумать о старости.
— Боб. Боб! — привести в чувство янкеля можно только грубым криком. — Быстро в Милашку. Герасима сюда. Живо.
Меня часто спрашивают, для чего в команде третий номер. И я никогда не отвечаю. Потому, что это служебная тайна. Но по секрету. Герасим, именно для таких вот случаев. Непредвиденных. И я не кому не доверю его работу.
Протирая глаза, помятый и небритый, в старой, линялой футболке с изображением старой, линялой певицы, из Милашки появился Герасим. Посмотрел на небо, посмотрел на площадку. Его цепкий взгляд заметил оторвавшуюся деталь.
— Мм?
Я вкратце изложил суть дела, не забыв упомянуть некачественную работу нашей спецмашины.
— Мм!
— Боб, покажи, с какой скоростью.
Боб старательно рубанул воздух.
Герасим почесал щетину. Посмотрел на меня, на американца. Не забыл бросить презрительный взгляд на Милашку.
— Мм.
— Понял, — кивнул я. Вот она, правда жизни. Есть, есть еще умные головы, готовые всегда придти на помощь в трудную минуту. — Боб, быстро разыщи на складе лопаты совковые — две, и метлы березовые обыкновенные — две. Милашка их, кажется, на стеллажи с тазиками запихнула.
Боб выполнил все быстро и без проволочек. Милашка, чувствуя горячее дыхание автогена, выпендрилась, и даже осветила то место внутри себя, где находилось запрашиваемое оборудование.
— Ну что, пошли, — спросил я напарника, примеряясь к несвойственному мне предмету труда. Боб промолчал, потому, что понимал. То, что мы сейчас сделаем — против правил. И против Закона, кстати, тоже. Но так как предложить ничего путное американец не мог, то двинулся вслед за мной в сторону приемного устройства.
— Если делаем все быстро, то даже пятна не останется, — кажется, я говорил сам себе, но Боб жадно впитывал каждое мое слово. — Заровняем, пластиком зальем, а в диспетчерскую сообщим, что Объект не прибыл. Не дрейфь, напарник. Может быть, и обойдется. Ты только метлой аккуратней, чтоб ни кусочка не осталось.
Боб кивнул, но неожиданно отбросил в сторону метлу, схватил лопату и принялся, остервенело, скаля от бессильной злобы, закидывать котлован грунтом из отвала. Ни слова больше не говоря, я присоединился к скорбному нашему долгу.
Вот так всегда. Душу выкладываешь ради дела. А тебе раз, и неожиданные сюрпризы. И весь послужной список в мусорную корзину. Черт с ней, с зарплатой, можно и на леваках прожить. А ведь могут и медали отобрать.
От перекидывания земли меня оторвал истошный крик Боба. Он таращился в сторону полу зарытого приемного устройства, старая привлечь мое внимание к чему-то, чего я еще не видел.
А когда увидел, мне стало плохо.
Цепляясь за погнутые стойки (погнулись таки), уклоняясь от летящих комьев земли (чего это я?) из приемного устройства вылезал Объект. И Объектом был никто иной, как Директор Службы 000. Собственной персоной.
Я стал медленно сдирать с комбинезона шевроны и знаки отличия. Боб же упал на колени и стал обливаться слезами умиления. Дурак. Директор еще не до конца вылез. Вот когда совсем вылезет, посмотрим, какими слезами плакать.
— Товарищ Директор! — я попытался изобразить на лице приветливое выражение, но подрагивающая от волнения щека явно портила все впечатление. — Товарищ Директор, докладывает командир спецмашины за номером…
Директор махнул рукой, останавливая меня.
Я замолчал.
Боб прекратил плакать и теперь просто простирал сложенные руки к Директору.
— Ну, вот что, молодцы…
Директор закашлялся землей. Кашлял долго, выплевывая чернозем с бетоном вперемешку.
— …Основание заложили на “отлично”. Приемное устройство развернули точно в срок и как положено…
Кашель скрыл слова Директора.
— …сам наблюдал. Ваши действия одобряю и поздравляю вас с очередным…
Очередная порция кашля. На сей раз щебень.
— …и впредь Родине-Матери. Контрольная проверка завершена.
Директор закончил, и, пошатываясь, побрел к ближайшей остановке аэрочастников. Потом что-то вспомнил, остановился.
— И вот еще… Там, на дне котлована, подарок для американца. Банка с клубничным вареньем. Сам на даче собирал. Разбилась, наверно.
Ничего больше не сказал Директор. Посмотрел на нас каким-то особенным, внимательным взглядом, от которого сердце запросилось в неоплачиваемый внеочередной отпуск с последующим увольнением, развернулся и ушел выполнять дальше свой нелегкий долг по сохранению порядка и спокойствия.
Я провожал его глазами, сколько мог. И даже тогда, когда его чуть сутулая фигура стала неразличима, я не мог остановиться, и все шептал и шептал сухими губами: — “Когда такие люди в стране любимой есть!”
А Боб в это время лежал на покрытом толстым слоем земли дне котлована и, стуча сжатыми кулаками горячую землю, рыдал уже без всякого стеснения.
Сзади подошел Герасим, который все это время скрывался вместе с Милашкой за ближайшим поворотом.
— Мм!!!
— Ты прав, друг мой. Этот американец очень любит свою работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115