Через полчаса Чарльз вышел оттуда с расширившимися от удивления глазами, но губы его были словно запечатаны.
— Что, отец мальчика тоже рисовал?
— Не знаю, — ответила Эйми. — А что?
— Этот мальчик наделен двойной дозой таланта, и остается только удивляться, откуда что берется. Не смогу ли я присутствовать, когда президент будет осматривать эту комнату?
— Разве вы забыли, что на вас возложена организация обеда для него? — прокричал ему с подмостков Джейсон, который, лежа на спине, раскрашивал потолок.
— А ведь верно, — ответил Чарльз, потом наклонился к Эйми и шепотом спросил:
— Он давно в таком скверном настроении?
— С 1972 года, — без колебаний ответила она.
Кивнув, Чарльз вышел из библиотеки. И только на третьей неделе Эйми стала замечать, что между нею и Джейсоном что-то происходит. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы преодолеть свое раздражение тем, что он не обращал на нее внимания, к тому же она была так занята росписью, что у нее не было времени ни смотреть, ни слушать. Но на третьей неделе рутина взяла свое, и Эйми начала кое-что замечать. Она была не единственная, кто изменился. Джейсон изменился тоже, хотя она не думала, что он это понимает. По мере того, как дни летели один за другим, ее неприятие Джейсона улетучилось.
Как это случилось, она и не заметила. А дело было так. Маленький мальчик лет восьми вошел на цыпочках в библиотеку и молча вручил Джейсону листок бумаги. Джейсон сделал на нем какие-то пометки, сказал мальчику несколько слов, и тот ушел из библиотеки с ухмылкой на лице.
Назавтра это повторилось, послезавтра тоже. Всякий раз приходил другой мальчик, иногда двое, а то и трое, и они мешали Джейсону работать. Однажды во второй половине дня пришел рослый парень лет шестнадцати, сунул под нос Джейсону какую-то бумагу и с вызывающим видом встал рядом. Джейсон вытер кисть и отправился с ним к себе в кабинет, где они оставались больше часа.
Если бы Эйми не была занята по горло работой, ее бы разобрало страшное любопытство по поводу происходившего, но ей предстояло сделать слишком многое, чтобы думать о чем-то кроме фресок. И вот однажды, когда эскизы были наконец готовы, она сидела с Дорин и Максом за спагетти с салатом и кексами, приготовленными Чарльзом на ленч, когда вошли две маленькие девочки с бумагами, которые они вручили Джейсону.
— Что он делает? — спросила Эйми.
— Домашнее задание, — ответила Дорин.
— Что ты называешь домашним заданием? Дожевав кекс, Дорин объяснила:
— Он — мистер Домашнее Задание. Помогает детям делать уроки.
— Дорин, помогите же мне, мне нужна, любая информация…
— Как мне кажется, это началось с шутки. В зоомагазине. Нет, кажется, в парикмахерской. Да, именно там. Мужчинам по субботам совершенно нечего делать, и они начинают жаловаться на то, что не понимают домашние задания, которые детям задают в школе, и тогда кто-то сказал, что если Джейсон действительно хочет помочь городу Абернети, пусть сделает школьников более сообразительными.
— Да? — посмотрев на Дорин прищуренными глазами, спросила Эйми. — Но как Джейсон может сделать детей умнее?
— Я не знаю, но совет по образованию говорит, что наши дети стали заметно умнее.
Эйми хотелось задать еще несколько вопросов, поскольку она ничего не поняла из сказанного Дорин, но у нее было такое чувство, что она не получит из этого разговора больше информации. Эйми повернулась к сыну.
— Ну а как ты? Мне можно посмотреть, что ты рисуешь?
У Макса был полный рот, но он улыбнулся ей и отрицательно покачал головой.
— Пожалуйста, — упрашивала Эйми. — Могу я всего лишь взглянуть?
Хихикая, Макс снова покачал головой. Так повторялось чуть ли каждый день, и Эйми пускала в ход и обещания, и мольбы, чтобы Макс разрешил ей войти в «секретную» комнату. Но Макс был непреклонен.
Однажды, когда Дэвид пришел в библиотеку, чтобы посмотреть, как идет работа над фресками, Эйми удалось затащить его в угол.
— Что это за тип — мистер Домашнее Задание, о котором я столько слышала?
— Разве Милдред тебе не говорила? — спросил Дэвид. — Я был уверен, что она давно рассказала тебе решительно все, и еще немножко.
— По-моему, мне об этом никто ничего не говорил.
— Двери моего брата открыты для любого ребенка в Абернети, которому нужна помощь при решении домашних заданий.
Эйми посмотрела на Дэвида, и он продолжал:
— Это начиналось как шутка. Жители Абернети с подозрением отнеслись к мотивам, заставившим Джейсона заняться реконструкцией города, и…
— Почему? Он же местный уроженец. Дэвид помолчал, прежде чем ответить.
— Думаю, что тебе нужно спросить об этом самого Джейсона. Допустим, что они были озабочены тем, что, возможно у него есть для этого какие-то неблаговидные, скрытые причины. И вот в один прекрасный день несколько мужчин разговаривали, попросту говоря…
— Сплетничали в парикмахерской. Дэвид улыбнулся:
— Совершенно верно. Они говорил, что если Джейсон хочет сделать какое-нибудь доброе дело, мог бы помочь детям делать уроки.
— Ну и что?
— Вот он и занялся этим. Эйми взглянула на Дэвида.
— Что ты скрываешь?
— Поверишь ли? Люди полюбили моего брата. Джейсон поручил Черри вникнуть в экзаменационные оценки школьников Абернети, и, надо сказать, они внушали ужас. Город с таким количеством безработных, как Абернети, к вечеру каждого дня впадал в уныние. Джейсон понимал, что было бы бесполезно втолковывать людям, что они должны помогать детям справляться с уроками, и поэтому он нанял репетиторов.
Обернувшись, Дэвид посмотрел на широкую спину брата, помогавшего Рафаэлю.
— Брат не стал нанимать строгих, высокообразованных преподавателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73