А Уиллу пригодилось бы ее тело вместо колышка, для того, чтобы подпирать новую клетку для цыплят. Однажды вечером, за ужином, Калли пошутила, что у нее такой плоский живот, что даже если она проглотит только одну вишенку, и тогда ту можно будет различить через кожу. Она говорила, что у других девушек розовые щечки и алые губки, а у нее лицо такое бледное, что как только она закрывает глаза, ее уже никто не видит. Когда Уилл обтесывал одну узкую дощечку из светлого орехового дерева для садовой скамеечки, Калли посмотрела на нее и вздохнула:
— Мы с ней как близнецы…
Надо сказать, что когда Калли отпускала такие замечания, Мег старалась не смеяться, но мужчины хохотали от души. Даже Уиллу, и то было трудно не смеяться, ведь Калли была так остроумна. Но, по крайней мере, у Уилла и у Найджела хватало такта самим ничего не говорить о Калли, предоставив ей самой смеяться над собой. Талис же отнюдь не отличался тактом. Напротив, он просто с чудовищной бестактностью пользовался каждым удобным случаем, чтобы напомнить Калли, что она похожа на маленькую девочку.
Однажды он вручил Калли найденный им гриб и заявил, что ей он подойдет вместо зонтика. А очистки от гороха она вполне может использовать в качестве лодки. Однажды в рыночный день он подговорил одного шестилетнего мальчика (а надо сказать, что он мог подговорить кого угодно сделать что угодно) поцеловать Калли в щечку и попросить ее руки. Однажды Талис поспорил с Найджелом, — что случалось весьма часто, — насчет игрушечного кораблика, который тот мастерил. Талис утверждал, что у него не плоское дно, а Найджел говорил, что плоское. Тогда Талис приложил кораблик донышком к груди Калли.
— Видите же, — заявил он. — Прикладываем к совершенно плоской поверхности и видим, что у вас не совсем ровно.
Однажды Уилл рассердился. В рыночный день в их деревню прикатила большая повозка с цыганами. Талис очень удивился, когда с ним начала заигрывать ярко разодетая девица. Он стоял в немом восхищении, уставившись на нее широко распахнутыми глазами. Девица же встала так близко от него, что почти касалась его груди.
Увидев их, Калли впала в страшную, слепую ярость. Она подбежала к пирамиде ящиков с овощами, которые поставил друг на друга Уилл, и с удивительной, почти неправдоподобной силой так пнула их ногой, что вся пирамида повалилась Талису на голову. Взмахнув руками, он полетел на землю, а вокруг чего летели во все стороны помидоры, брюква и капуста. Талис был попросту уничтожен, когда вся деревня, а в особенности девушка-цыганка, долго и весело хохотали над тем, как он растянулся посреди овощей.
Талис не переносил, когда над ним смеются: это страшно задевало его гордость. Еще больше его гордость пострадала, когда он попытался схватить Калли, а та увернулась, и уворачивалась еще много раз, в конце концов спрятавшись от него в безопасности за широкой спиной Уилла. Уилл, впрочем, был не меньше чем Талис рассержен тем, что произошло с его овощами. Талис яростно потребовал, чтобы Уилл сурово наказал Калли. Обычно он никому не позволял пальцем до нее дотронуться, но в тот момент ему казалось, что именно это необходимо сделать. Уилл же, вместо того чтобы встать на его сторону, сурово сказал ему:
— Если бы ты о деле думал, а не волочился за девицами, которые тебя в два раза старше, так ничего бы этого и не произошло.
Это заявление потрясло и Талиса, и Калли. Но на самом деле Уилл был несколько обеспокоен тем, как по-взрослому выглядел Талис. Ведь если телом это был настоящий мужчина, то его ум все еще оставался умом мальчика. Это сочетание вряд ли могло привести к чему-нибудь хорошему. Уилл искренне жалел бедняжку Калли, у которой было такое худенькое плоское тельце. По его мнению, когда дети одного возраста, они и выглядеть обязаны на один возраст.
Эпизод с падением Талиса в помидорную лужу показался деревенским жителям таким смешным, что еще долгое время спустя они дразнили им Талиса. Его спрашивали о его «цыганской подружке» и даже самого стали называть цыганом. Сначала этим развлекались завистливые парни, его приятели, но потом и девочки из деревни решили, что это имя подходит к его черным волосам и редкой красоте, и стали звать его так же.
Итак, Калли и Талис спрятались от всех в своем любимом месте под раскидистым деревом, куда они и раньше частенько убегали, когда им хотелось побыть в одиночестве. Здесь каждый из них мог быть самим собой, здесь они были равны. Когда они были вдвоем, уже не важно было, что их тела так различаются. Тогда они становились как бы одинаковыми.
Калли серьезно спросила:
— Что с нами будет?
В последнее время она почти всегда была серьезна.
— Не знаю. Может быть, я поступлю в ученики к какому-нибудь рыцарю. Тогда я стану как Ланцелот.
— Фи! — ответила Калли. Она терпеть не могла, когда он цитировал какие-то истории, которые сочинила не она.
Большинство ее историй было ничуть не хуже, чем эта, которая, в сущности, была всего лишь о том, как один мужчина влюбился в жену другого мужчины. Она была искренне счастлива, что обоих преступных любовников в конце концов постигло наказание. А Талис считал, что это великолепная история о подвигах. Но что беспокоило в ней Калли больше всего, так это то, что Ланцелот сохранял свою великую силу потому, что был холостяком. Ведь он не был ни на ком женат.
Калли бросила взгляд на свою плоскую грудь, которая казалась не больше, чем складки ее платья. Каждое утро она оглядывала свое тело, надеясь, что за ночь оно вдруг превратилось в тело настоящей женщины, но ничего подобного не случилось. В их деревне девушки ее возраста были давно уже замужем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155