К моменту, когда она закончит рассказывать, леди Алида сама будет готова просить Мег нанять учителя для своей дочери.
22
Начав говорить о детях, Мег уже не могла остановиться. Девять лет жить вместе с ними, любить их — и никому о них не рассказывать! Ей было нельзя говорить о своих детях с соседями, потому что они очень отличались от их детей. На всех деревенских праздниках, если Уилл и разрешал им там присутствовать, они стояли в стороне от других детей. И люди инстинктивно понимали, что Калли и Талис совсем не такие, как их дети.
Сейчас же Мег могла говорить сколько душе было угодно. И она говорила. Она рассказывала о высокомерии Талиса, о том, как он иногда задевает чувства Калли. Талис никогда и не думал извиняться, если ему случалось обидеть Калли. Но вечером он клал в ее тарелку лучшие куски мяса. Тогда Калли, чтобы его отблагодарить, предлагала ему лучшие куски хлеба.
— Если вы будете отдавать все лучшее друг другу, вы в конце концов умрете с голоду, — не раз говорил им Уилл. Дети непременно возражали. Талис даже начинал длинную речь о том, как он и Калли не выносят друг друга, и Калли кивала, подтверждая его слова. Оба были слишком горды, чтобы признаться, чем они были друг для друга на самом деле.
— Их невозможно разлучить, — продолжала Мег. — Они не будут спать в разных комнатах. И они… — Она запнулась и в задумчивости посмотрела в сторону. — Они разговаривают друг с другом… мысленно
В смущении она посмотрела на леди Алиду. Лицо ее светлости выражало интерес, но в нем читалось и нечто вроде отвращения. Мег решила, что будет лучше не рассказывать про мысленные разговоры.
— Когда один порежет пальчик, другой чувствует это. Если ударите одного, другой тут же это почувствует. — Ни кто из детей не говорил об этом, но она очень хорошо помнила, как осторожно садилась Калли, когда Уилл выпорол Талиса.
Алида слушала, и с каждой новой фразой, произносимой Мег, ее все больше охватывала злоба. Вот доказательство того, что ее молитва не осталась без ответа. Господь не ответил на множество молитв, которые она вознесла к нему за девять месяцев ее последней беременности, которые она провела на коленях. Он не подарил ей сына. Но она молилась о том, чтобы в ее ребенка вошел дух той иностранки, и на эту молитву она получила ответ. Почему, почему он не мог откликнуться на ее просьбу о мальчике? О ее собственном мальчике, о наследнике? О сыне, здоровом душой и телом?
А старуха продолжает кудахтать о том, какие, мол, дети прелестные, добрые, любящие, как им нравится помогать другим людям. Это становится невыносимо! Ее пора остановить!
— Хорошо, — сказала Алида, — но у них должен быть хоть один недостаток. Или они не живые люди?
Спина Мег одеревенела от одной только мысли, что ее дети не были лучшими из того, что есть на свете.
— Да, конечно, у них есть недостатки. Они.. — Она запнулась, но вспомнила, что женщина была матерью Калли и ей можно довериться. — Они ревнивы, — сказала она нежно. — Они оба очень ревнивы
Алида слегка улыбнулась
— Но это, пожалуй, не такой уж большой недостаток. Мы все умеем ревновать. Пожалуйста, выпейте еще вина. Если вы не расскажете, каковы их дурные качества, я не смогу поверить в их достоинства.
Мег решила, что в этом есть смысл. Ведь, с другой стороны, не одно ли тщеславие удерживало ее от того, чтобы рассказать этой женщине всю правду о ее собственных детях?
— Их ревность сильнее, чем у большинства людей. Гораздо сильнее. Хуже всего Талис. Он не выносит, когда Калли обращает внимание на что-то кроме него. Однажды у нас был один мальчик, он дал Калли книгу. Талис несколько раз выходил из себя, потому что Калли смотрела на книгу этого мальчика. Талису постоянно нужно все ее внимание.
— А девочка? — Алида не смогла заставить себя назвать ее своей дочерью.
— Она… — Мег снова запнулась. Каким словом назвать главный грех Калли? — Калли поклоняется ему, — сказала она наконец.
Какое-то время Алида не могла произнести ни слова.
— Поклоняется ему?
Алида побледнела. Похоже, этот мальчик действительно был от дьявола.
— Нет, — быстро сказала Мег, безошибочно прочитав выражение лица леди: в нем отразился ужас. — Я не имею в виду, что она грешит против Бога. Она… — Как бы это объяснить леди Алиде? Сейчас Мег очень хотелось уметь говорить так складно, как умела Калли. — У Талиса очень развито представление о чести. Да, именно это слово. Честь. Он все время говорит о чести мужчины и о том, что мужчина не может врать.
— А, значит, девочка — лгунья, — сказала Алида.
— Нет, — решительно возразила Мег. — Калли не лгунья. Она очень честная, но она очень, очень любит Талиса. Она любит только его. — Мег перешла на шепот. — Я иногда думаю, что Калли продала бы свою душу, чтобы защитить его от укуса пчелы.
Мег встряхнула головой, чтобы прояснить ее. Ей хотелось как можно точнее выразить свою мысль.
— Вы понимаете, они всего лишь дети. В этом нет ничего серьезного. Калли крадет для него пироги, но сам Талис умрет прежде, чем украдет что-нибудь во имя чего бы то ни было. Моя Калли хорошая девочка, честная, богобоязненная Но только до тех пор, пока речь не зайдет о Талисе, тогда в нее вселяется дьявол.
Мег допила свой стакан вина и засмеялась. Даже когда она говорила про самые «дурные» качества детей, эти качества были не очень плохими.
— Уиллу и мне приходится следить за Калли, потому что она часто берет на себя вину. Когда Талис оставил открытой дверь курятника, или что-то разбил своим деревянным мечом, или еще что-то такое с ним приключалось, Калли говорила, что это все сделала она.
— И мальчик позволяет наказывать ее за его прегрешения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155