И он точно предугадал, что если Алида будет рожать в то время, что и его жена, она решит подменить детей, потому что для всех совершенно очевидно, что следующий ребенок Хедли опять будет дочерью.
Нельзя сказать, чтобы Гильберт сильно хотел еще одного сына. Трое, которые у него уже были, съедали столько, что хватило бы накормить пол-армии, да и одевать их тоже кое-что стоило. Расходы на обучение он сэкономил, потому что на эту вещь ему было глубоко наплевать. К сожалению, это означало, что его сыновья знали ничуть не больше, чем он.
Теперь он думал: если ему удастся правильно разыграть карты, то он заставит Джона нести все расходы по воспитанию чужого сына, да еще и заплатить ему за это.
— Ну, покажите-ка мне моего сына, — промурлыкал он сладким голосом, направляясь к Мег, которая держала обоих детей на руках Он хотел взять ребенка и поднять его вверх, как будто демонстрируя победу в турнире, во дети ему и вообще-то не нравились, а этот к тому же был покрыт кровью и грязью и как-то неестественно цеплялся за беленькую девочку. У него тотчас появилось какое то шестое чувство предупредившее его об опасности, — а надо сказать, что о своей безопасности он заботился невероятно» — что этот ребенок не совсем такой, как обычные дети, так что ему будет лучше всего от него избавиться. Конечно, с выгодой для себя. Не нужно было ему вообще жениться на матери этого парня, этой молчаливой чужестранке с огромными глазами. Даже когда он только думал о ней, ему сразу же хотелось перекреститься.
Джон все еще стоял в дверях, смотря на жену с ненавистью, от которой вот-вот могло вспыхнуть пламя. Он не сразу даже смог заговорить, несмотря на то, что эти слова он произносил уже тысячу раз. С рождением очередной дочери сила его гнева возрастала.
— Почему эта девка-червяк могла родить сына, а вы не можете? — спрашивал он, уставившись на жену. Тело крошечной жены Гильберта Рашера накрыли простыней, так что ужасной раны уже не было видно. Под покрывалом были видны только безжизненные очертания тела. Рядом с ней Алида казалась большой и здоровой, а ее кожа сияла жизнью, несмотря на все муки, что она перенесла.
В течение нескольких минут Джон грязно ругал свою жену, высказывая ей все, что он о ней думает. Его не остановило даже присутствие служанок и Рашера, чьи глаза втайне поблескивали от восторга.
Мег, тем временем, снова подхватила обоих младенцев, они так и не произнесли ни звука, хотя не спали и все еще пристально смотрели друг другу в глаза.
В первый раз, казалось, Джон заинтересовался детьми — а точнее, мальчиком. Он подошел к Мег, остановился напротив и стал смотреть на то, как она их держит. В отличие от Гильберта, Джон был лишен всяких предчувствий И суеверий, так что, когда он увидел, как двое детей прижимаются друг к другу, ему это ничуть не показалось странным.
Он не мог оторвать глаз от огромного мальчика, настоящего сына — такого, о каком он всегда мечтал.
Одним движением, прежде чем Мег успела возразить, он оторвал детей друг от друга, схватил мальчика и прижал к себе.
Никогда никто не слышал подобного крика, который раздался, когда дети потеряли друг друга. Если кто-то и считал, что мальчик будет слабым, после того как с таким трудом родился, это подозрение было тотчас развеяно, как только он разинул рот и принялся вопить — одновремнно с девочкой. Звуки отражались от стен. От этой ужасной какафонии можно было сойти с ума. Казалось в этой старой каменной комнате разом появилась сотни привидений. — У всех, кто был в комнате, расширились глаза. Одна служанка зажала уши руками, Мег, обезумев, попыталась выхватить мальчика у Джона, а Гильберт, который сидел около тела своей мертвой жены, думал, что если ему придется всю жизнь слышать такое, то так и жить не захочется. Один только Джон был совершенно равнодушен к шуму.
— Вот это — сын, мадам! — прокричал он жене. — Вот кого вы должны были рожать. Не кривые ноги. Не слабые легкие. Неужели вы не знаете, как делать сыновей в своем брюхе?
Гильберт понял, что в таком духе Джон может продолжать сколько угодно и, скорее всего, никогда не додумается до той сделки, что пришла ему в голову. И, решив перехватить инициативу, он принялся причитать:
— О, моя возлюбленная жена! — Ему пришлось орать так же громко, как он орал во время турниров. И все-таки за диким визгом младенцев и потоком ругательств Джона он едва-едва слышал себя. — О, возлюбленная жена моя! — причитал Гильберт. — Тебя лишь из всех женщин я любил. И вот еще одного сына я должен пытаться вырастить без матери. Мне едва-едва удается прокормить тех, что у меня уже есть. А как мне его обучать? Где найти время научить его всему, что положено знать мальчику? Кто станет его наставником в верховой езде? В охоте? Кто отпразднует вместе с ним, когда он сразит своего первого противника?
Джон наконец закончил тираду, направленную против жены. Од стоял и слушал Гильберта, молча и моргая, по мере того как к нему в голову медленно приходили идеи.
— Послушайте, отдайте детей кормилице, они есть хотят! — раздраженно бросил ему Гильберт. Что он, ненормальный, что ли? Неужели он может спокойно слушать этот крик?
Поняв, что великолепный ребенок, которого он держит, хочет есть, Джон засуетился так, как будто у него под ногами разожгли костер. Он бросился к Мег и аккуратно, с нежностью протянул ей дитя. Как, только мальчик и девочка снова оказались рядом, плач прекратился.
Джон с удовольствием увидел, как Мед расстегнула свои грубые одежды и обнажила пару роскошных грудей пол-ных молока. Оба младенца в мгновение ока прильнули к ним и жадно принялись сосать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155