Он вспомнил ясные глаза Лайонин, раскрасневшиеся на холоде щеки, ее звонкий смех и на несколько минут отрешился от реальности. Забыл, какую ответственность накладывает на него титул графа, похоронил прошлое. Призрак Изабель, чьи ехидные издевки так унижали любившего ее юношу, исчез, хоть и ненадолго.
Ранулф поглядел в серое, затянутое тучами небо. Он уже давно не юноша, но сегодня те годы словно никогда и не существовали.
– Сидишь здесь один, когда в зале ожидает настоящий пир? Клянусь, я никогда еще не был так голоден. Мы ничего не ели с утра!
Ранулф повернулся к Корбету, одному из «черной стражи»:
– Боюсь, я совсем о вас забыл.
Он выпрямился, оказавшись дюйма на два выше Корбета. Недаром говорили, что хотя Корбетсильный и красивый рыцарь, все же граф затмевает его одним своим властным видом.
– Конечно, это не Мальвуазен, но и не шатер на холодной валлийской земле. Леди Мелита – женщина добрая, а при взгляде на ее дочь кровь любого мужчины загорается пламенем, даже если на дворе разыгралась метель.
– Не смей говорить о ней так! – зарычал Ранулф и, рассерженно отвернувшись, устремился к замку.
Корбет проводил его взглядом и весело улыбнулся. Господину давно пора жениться! В отличие от других мужчин Ранулф не слишком радовался тому обстоятельству, что женщины так и вьются вокруг него, и старался их избегать. Спал с ними только при крайней нужде, хотя они бесстыдно одолевали его при дворе. Корбет гордился, что принадлежит к знаменитой «черной страже», и хотя Ранулф сохранял определенную дистанцию между собой и своими людьми, все же они знали о нем больше, чем он предполагал. Все видели, что под свирепой маской скрывается мягкий и добрый человек…
Но тут Корбет вспомнил, что голоден, и последовал за лордом в большой каменный донжон. Втайне он мечтал, что прелестная леди Лайонин вернется с ними в Мальвуазен: какая радость каждый день взирать на такую красоту! Можно только позавидовать Ранулфу!
Войдя в зал, граф узнал, что ему предстоит сидеть рядом с Лайонин, и опьянел от счастья, как зеленый юнец. Слуга полил ему на руки душистой воды из кувшина с горлышком в виде головы дракона. Другой слуга подал чистое льняное полотенце. Священник благословил трапезу, и все уселись, молча наблюдая, как мальчик отрезал толстый длинный ломоть каравая и поставил на белую скатерть перед Лайонин и Ранулфом. Подобные ломти служили чем-то вроде тарелок, и обычно из них ели двое. Зато у каждого была своя чаша. Чаши почетных гостей и хозяев были из серебра, усыпанного не ограненными драгоценными камнями.
Слуги стали разносить первые блюда: оленину, голову вепря, баранину, свинину.
– Ваши люди хорошо воспитаны. Они не чавкают за едой, чего не скажешь о рыцарях моего отца, – заметила Лайонин, кивнув на нижний стол. Оба молча наблюдали, как сидевшие там хватали огромные куски мяса и запихивали в рот, не разрезав ножом.
– У меня для каждого есть прозвище. Хотите их услышать? Ранулф кивнул.
– Двое на самом конце – это Курица и Петух. Угадайте, кто есть кто? Следующий – Кот. Видите, как он медленно шевелит руками и жмурится? Потом идет Медведь. Однажды, когда я в детстве порезала ногу, у него на глазах выступили слезы. Дальше сидит Голубь. Замечаете, как он вертит головой? И последний – Ястреб. Он мой любимец.
Ранулф вопросительно посмотрел на нее:
– Но почему?
– Он добр, честен, прекрасно поет и хорош собой, не находите?
– Мне трудно судить, – сухо процедил Ранулф.
Она долго изучала его лицо, прежде чем покачать головой.
– А мне кажется, совсем нетрудно.
Ранулф раздраженно почувствовал, как прихлынула к щекам кровь. Сконфузившись, он украдкой взглянул на своих людей и увидел, что все перестали есть и таращатся на него. Повернувшись к лукаво улыбавшейся Лайонин, он слегка усмехнулся:
– Ах ты, плутовка! Какой мужчина последует в бой за рыцарем, который так легко краснеет?
Заразительный смех Лайонин колокольчиком прозвенел в зале. Схватившись за его рукав, она бессильно прислонилась лбом к его плечу.
Ранулф попытался игнорировать любопытные взгляды «черных стражей». Никто из собравшихся в зале не посчитал смех Лайонин чем-то необычным. Ранулф с облегчением увидел, что настал черед второго блюда: дичи, каплунов, голубей и пирогов с жаворонками.
Лайонин взяла ложку, подняла половину жирного каплуна, утопавшего в горчичном соусе, и положила на ломоть хлеба между ними. До сегодняшнего дня она еще никогда не чувствовала себя так непринужденно в присутствии мужчины, и все же ее переполняло возбуждение при каждом прикосновении к Ранулфу.
– Простите, я вовсе не хотела так громко смеяться. Отец зовет меня пустосмешкой, и, боюсь, он прав. Вы не сердитесь на меня? Я отдам вам лучшую часть каплуна.
– Не сержусь, – заверил он, широко улыбаясь. – И хорошо бы мне получить хоть кусочек каплуна, потому что ты съела все мясо, не оставив мне ничего.
– Неправда! – вскричала она и снова засмеялась, но тут же прикрыла ладонью рот. – Нельзя так шутить, Лев!
– Можно, Львица.
Он снова наклонился к ней, мечтая поцеловать полные мягкие губы с мазком горчицы в уголке. Но кончик ее языка проворно слизнул каплю, и он почувствовал себя обманутым. Может, во всем было виновато вино, но он был готов поклясться, что в зале так же жарко, как в шатре летом.
Несколько человек за столом не сводили глаз с графа Мальвуазен и леди Лайонин. «Черные стражи» еще не видели, чтобы их господин так вел себя с женщиной. Единственная, кто мог заставить его улыбнуться, была королева Элеонора, и очень редко – Джеффри или Дейкр. А эта молодая девушка мгновенно превратила рыцаря в юного пажа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96