По стенам были рассажены шпалерные вишни, яблони и персиковые деревья. В теплые ночи они с Ранулфом часто сидели у выложенного изразцами фонтана и разговаривали или пели дуэтом.
Почти две недели Ранулф отсутствовал, объезжая другие владения, а когда вернулся, встреча была радостной. Они почти все время проводили вместе, пили из одной чаши, делились новостями.
Как-то в конце июня они сидели в соларе. Брент дремал на ковре, обняв подаренного Ранулфом щенка. Но покой был неожиданно нарушен запыхавшимся слугой, объявившим, что в деревне пожар. Ранулф немедленно отправился туда. Брент последовал за господином.
Было уже поздно, когда вернулись «черные стражи» во главе с Ранулфом, измученные и измазанные сажей с головы до пят.
– Мы не сумели спасти дома, но люди все живы, хотя кое-кто и обгорел. Не могла бы ты о них позаботиться? – устало спросил он, собираясь идти к реке, чтобы отмыться.
Им так и не удалось заснуть в ту ночь. Уже на рассвете они, покачиваясь, направились к лестнице, ведущей на второй этаж. Глаза Лайонин закрывались сами собой.
– А, вот и вы, – кивнула Люси, вручая Лайонин корзину, которую та машинально взяла. – Идите-ка отсюда, пока еще есть время. Здесь вам уснуть не дадут. Скоро весь замок будет на ногах. Тут же заявится Уильям с вопросами, которые следует немедленно решить. За ним притащится Бассет и потребует помощи миледи. Так что уходите. Я приготовила вам еду. И конь, эта злобная скотина, порождение самого дьявола, уже оседлан. Я не желаю видеть вас до самого вечера.
Ранулф, казалось, тотчас же забыл об усталости и, погладив Лайонин по спине, украдкой сжал соблазнительную попку. Она подскочила и возмущенно поглядела на мужа, но тот лукаво ухмылялся:
– Люси, ты просто ангел! Вот такая женщина мне по сердцу! Я так доволен, что даже не стану защищать поруганное имя Тая. Пойдем, Львица, я знаю чудесную долину, которая укроет нас.
Он взял ее за руку и потащил к двери. Лайонин едва успела благодарно улыбнуться Люси.
Долина оказалась очень живописной. Здесь царила тишина, нарушаемая только пением птиц. Поросшая мхом и крошечными розовыми цветочками земля была мягка и манила отдохнуть.
Скоро на Лайонин осталась одна полотняная камиза, а на Ранулфе – набедренная повязка. Он прислонился к дереву, а Лайонин прижалась спиной к его груди.
– Ты больше не жалеешь, что женился на мне? – спросила она.
– Я никогда об этом не жалел.
Она улыбнулась и прижалась к нему еще теснее, лениво гладя ладонью его бедро.
– И Брентом ты тоже доволен?
Он повернул ее к себе и вопросительно вскинул брови:
– К чему все эти вопросы? Что-то тебя расстроило?
– Нет. Все хорошо. Просто мне хотелось узнать, что ты чувствуешь ко мне и как относишься к детям.
– До чего же ты противная, надоедливая девчонка! Но ничего не поделаешь, мужья обязаны терпеть собственных жен. Что же до детей, по крайней мере когда речь идет о Бренте, я с каждым днем все больше привязываюсь к мальчишке. Брат Джонатан говорит, что он очень способный и уже умеет писать свое имя. Его Корбет научил…
Он резко осекся и, мрачнея, повернул ее лицом к себе.
– Почему ты задаешь мне все эти вопросы? – повторил он. Лайонин положила руку ему на грудь и засмеялась:
– Я тебе не враг, Ранулф, и ты не должен так смотреть на меня, – начала она, но тут же вскрикнула от боли: он так резко отпустил ее, что она едва не упала.
Немного опомнившись, она слегка улыбнулась и снова приникла к мужу.
– Мне просто любопытно. А какого ответа ты ожидал? Ранулф облегченно вздохнул и разом обмяк.
– Ты испугала меня, вот и все. На какой-то миг мне показалось, что сейчас ты скажешь о своей беременности.
– А если бы все было именно так? Он снова напрягся, но тут же расслабился.
– Я вынудил бы себя встретить новость с мужеством, подобающим рыцарю и графу.
Лайонин была рада, что он не видит выражения ее лица.
– О каком мужестве ты толкуешь? Не вижу особенного подвига в том, чтобы зачать ребенка.
– Дело не в этом, а в вечной за него ответственности. Ребенок – это не шутки.
– И ты принял бы новость вполне серьезно? Наверное, он не попался бы в ловушку так легко, если бы сейчас посмотрел ей в глаза.
– Совершенно верно. Но я рад, что ты не понесла. У меня даже нет времени обдумать… что это такое – отцовский долг.
Сердце Лайонин упало.
– А твоя дочь?
– Тогда… я был молод и… Он немного помолчал.
– Давай больше не будем говорить на эту тему. Тогда она уже сама повернулась к нему:
– Но, муж мой, мы просто обязаны потолковать об этом, поскольку к Рождеству я приготовила тебе особенный подарок.
– И что же это? – удивился он. – У меня и без того все есть.
Лайонин покачала головой:
– Может, мне следовало попросить отца Джонатана изготовить тебе разум из клочка пергамента? Думаю, он будет действовать не хуже, чем тот, которым ты безуспешно пытаешься воспользоваться.
Ранулф нахмурился, вскинул голову, и с лица вдруг сбежали все краски. Он молча смотрел на нее, широко раскрыв глаза.
Лайонин принялась старательно рассматривать свои руки.
– Только не говори, что недоволен. Я этого не перенесу. Молчание длилось целую вечность, прежде чем Ранулф приподнял ее подбородок. Она почти могла поклясться, что сильная мужская рука, рука Черного Льва, королевского рыцаря и графа, предательски подрагивает.
– Это правда? Ты родишь мне малыша?
Лайонин кивнула, не совсем понимая, что он сейчас испытывает. Ранулф уронил ее руку, буквально взметнулся с земли и, откинув голову, издал громкий, уродливый и ужасающий военный клич, подобного которому она в жизни не слышала. Лайонин поспешно заткнула уши, содрогаясь всем телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96