Это пугало, и вместе с тем она не могла двинуться с места.
— Какой длины твои волосы? — прошептал он.
— Длины? — растерянно переспросила она. — До пояса. Их трудно расчесывать.
— А я бы хотел взглянуть на них распущенными. Они, наверное, такие длинные, густые.
Аманда чувствовала себя очень странно. Возможно, сказывался пропущенный ужин. Возможно, сказывались все те ужины, которые она пропустила за последние несколько недель, но она чувствовала легкое головокружение и дрожь.
— Профессор Монтгомери, я не думаю… — начала она, но остановилась, увидев, что он шагнул ближе к ней.
— Какие у тебя плечи, Аманда? Такие же белые и нежные, как кожа твоих щек? — Он прикоснулся к ее щеке.
"Очень странно», — подумала она, глядя ему прямо в глаза. Она знала, что не должна слушать то, что он говорит. Может, ей следует позвать на помощь? Она сделала шаг назад, и он тут же шагнул ближе к ней.
— Ради таких глаз можно умереть, — сказал он, лаская ее взглядом. — А губы! Губы, созданные для поцелуев. Губы, созданные, чтобы шептать слова любви. Губы, созданные, чтобы ласкать мужчину.
Она не могла сказать ни слова, лишь в голове лихорадочно билось: «О Боже!». Она была напугана, и только поэтому не убегала и не звала на помощь. Хотя нет, это чувство можно было лишь отчасти назвать страхом. Она не знала, с чем сравнить его.
— Аманда, — прошептал он и обнял ее, лаская шею.
К ней никто так не прикасался, и ей показалось, что она умирает. Она закрыла глаза, откинула голову назад, с наслаждением ощущая его руки на своем лице.
И вдруг все закончилось. Монтгомери исчез. Она стояла одна в ночной темноте и думала, не пригрезилось ли ей все это. Но, услышав, как захлопнулась дверь, она поняла, что Монтгомери ушел в дом.
Аманда тяжело опустилась на скамейку, ручка и тетрадь, которые она прижимала к себе все это время, упали к ней на колени. Все не так. Она поступила не правильно. Нельзя было так поступать, а главное, нельзя было чувствовать такое…
Она вспомнила о Тейлоре и ее сердце болезненно сжалось. Он ей доверял, верил в нее, а она чуть не предала его. Она — испорченное, аморальное создание. Как она смеет считать себя достойной Тейлора, если ведет себя таким образом с абсолютно незнакомым мужчиной, который попросту посмеялся над ней? Может, профессор Монтгомери и создает благоприятное впечатление, но оно обманчиво. Он цитирует вульгарные вирши, слишком быстро ведет машину, приглашает незнакомых женщин на танцы и заигрывает с девушкой, которая обручена с другим, прямо под носом у ее жениха. Люди, обладающие высокой моралью — такие, как Тейлор, — так себя не ведут. Тейлор никогда не ведет машину слишком быстро (по правде говоря, он вообще не водит машину сам). Тейлор не тратит время на такие бессмысленные занятия, как танцы, и он никогда не сорвется посреди ночи, чтобы встретиться с кем-нибудь вроде Ривы Эйлер. И он никогда не заигрывает с девушками, даже с той, на которой собрался жениться. Тейлор не говорит женщине, что ее губы созданы для поцелуев или для того, чтобы шептать слова любви. Или ласкать мужчину.
Ласкать? Целовать обнаженные плечи мужчины, или хотя бы его ладонь, или… «Нет! — приказала она себе. — Выкинь такие мысли из головы». По крайней мере, ей следовало представить, что она целует обнаженные плечи Тейлора, а не Монтгомери. Но никогда в жизни она не смогла бы предположить, что Тейлор способен снять рубашку при ней.
Аманда пошла к дому. Она никогда не чувствовала себя такой смущенной, и в очередной раз ей захотелось, чтобы профессор Монтгомери уехал. Теперь она приложит все силы, чтобы держаться от него подальше.
Хэнк плохо спал той ночью. Он не знал, что не дает ему уснуть — совесть или простое возбуждение. Ну почему ему всегда хочется не тех женщин? Он не обращал внимания на Блайт Вудли, пока та была его студенткой, но стоило ей обручиться с другим, как он тут же возник рядом.
Теперь была Аманда, женщина, не способная вдохновить на великую страсть, но он не мог заставить себя держаться от нее подальше. Она была хорошенькой, но существует множество женщин красивее ее. Она была слишком худой, слишком правильной, в ней даже было что-то от старой девы. Тогда почему он сходил с ума, когда оказывался рядом?
Хэнк слез с кровати и, пока не передумал, начал собирать чемодан. Завтра же он переберется в Кингман. Так будет лучше, учитывая и то, что руководители профсоюза смогут связаться с ним. Он остановится в гостинице «Кингман Арме», и каждый вечер будет знакомиться с новой женщиной, настоящей женщиной из плоти и крови, которая ест свиные отбивные и пьет пиво, и не считает танцы смертным грехом. Он найдет женщину, с которой можно разговаривать.
Когда он наконец заснул, было три часа ночи.
— Аманда, — недовольным тоном сказал Тейлор. Они сидели в столовой, ожидая, пока Монтгомери присоединится к завтраку. — Миссис Ганстон сказала, что он собрал чемодан и собирается уехать сегодня.
Аманда виновато вздохнула. Профессор Монтгомери уезжал по ее вине.
— Ты, видимо, не понимаешь, что это значит. Этот Монтгомери — настоящий социалист. Он пишет, что следует все отдать бедным. Он хочет забрать твой дом, твою одежду. Аманда, он хочет, чтобы ты работала на полях или стала служанкой. Тебе этого хочется?
Она вспомнила ростбиф и жареный картофель, который ели слуги на кухне, но отогнала картину.
— Нет, не хочу, — печально сказала она.
— Но все так и произойдет, если профессор Монтгомери уедет. Люди из профсоюза доберутся до него, склонят его на свою сторону, и он организует забастовку.
Аманда разглядывала собственные руки. Она чувствовала себя виноватой, но не знала, что делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90