— Джудит, — прошептал Гевин, и звук его голоса вызвал трепет во всем ее теле.
Он поцеловал ее в уголок рта. Ее руки слабо уперлись в его плечи, но это легкое прикосновение к нему заставило ее закрыть глаза и сдаться. Он целовал ее щеки, мочку уха. Потом, когда ее дыхание стало прерывистым, нашел ее губы. Его язык нежно дотронулся до ее языка. Она отпрянула, ошеломленная. Он понимающе улыбнулся ей. Прошлым вечером Джудит решила, что познала все, что следовало знать об отношениях между мужчиной и женщиной. Теперь же она поняла, что ей почти ничего не известно.
Он притянул ее к себе, провел кончиком языка по губам, задерживаясь на секунду возле уголков рта. Она разжала зубы навстречу его языку и попробовала его на вкус. Он оказался гораздо слаще самого сладкого меда: одновременно и горячим, и холодным, и мягким, и твердым. Взяв пример с мужа, Джудит принялась исследовать его рот. Она забыла о смущении, она уже не представляла, что включает в себя это понятие.
Гевин провел языком по ее шее, и Джудит, поддавшись неосознанному порыву, закинула голову. Когда его губы коснулись ее груди, она вскрикнула. У нее возникло ощущение, что она сейчас умрет от этой сладко-невыносимой муки. Она, попыталась притянуть к себе его лицо, приникнуть к нему губами, но он засмеялся, и его смех заставил ее затрепетать. Возможно, она действительно принадлежит ему.
Когда ей стало казаться, что она вот-вот сойдет с ума, он лег на нее. Его рука ласкала ее между ног до тех пор, пока она не задрожала. Он вошел в нее, и она закричала, потому что это не принесло облегчения. Она обхватила его ногами и задвигалась ему навстречу. Наконец, когда Джудит думала, что сейчас взорвется, ее охватили спазмы, которые освободили ее от сладкой пытки. Гевин забился на ней и так крепко прижал ее к себе, что она едва не задохнулась. Но в тот момент ее не волновало, вернется ли к ней когда-нибудь способность дышать или нет.
Час спустя вошли горничные, которые должны были помочь Джудит одеться, и разбудили молодую чету. Джудит заметила, что ее тело обвилось вокруг тела Гевина. Мод и Джоан отпустили несколько замечаний по поводу страстности своей госпожи. Простыни были сбиты, белье съехало на пол. Беличье одеяло валялось в другом конце комнаты, возле камина.
Горничные помогли Джудит принять ванну. Перекатившись на бок, Гевин лениво наблюдал за этим действом.
Джудит не смотрела на него, она просто не могла поднять глаза, потому что пребывала в страшном замешательстве. С одной стороны, этот мужчина был ей неприятен, он олицетворял собой все, что она ненавидела, — бесчестие, ложь, алчность. Но с другой стороны, она забывала о гордости, когда он дотрагивался до нее. Она дала ему — и Богу — клятву, что он ничего не получит от нее. Но он взял больше, чем она согласна была отдать.
Она не заметила, как на нее накинули тонкую льняную сорочку, потом модест из темно-зеленого атласа, расшитого золотом. Из-под распашной юбки и в разрезы на широких рукавах, собранных у запястья, выглядывал фрипон из зеленого шелка.
— Теперь вот это, моя госпожа, — сказала Мод и протянула Джудит большую плоскую коробочку из слоновой кости.
Джудит удивленно взглянула на горничную и откинула крышку. На черной бархатной подушечке лежало колье из тончайшей золотой филиграни. Его украшал ряд великолепно подобранных изумрудов величиной с каплю.
— Оно… прекрасно, — прошептала Джудит. — Как мама…
— Это свадебный подарок вашего супруга, — объяснила Мод.
Джудит спиной почувствовала взгляд Гевина. Она резко повернулась к нему, но увидев его лежащего в постели, увидев его кожу, казавшуюся коричневой на фоне белоснежных простыней, ощутила слабость во всем теле. Собрав всю волю, она присела в глубоком реверансе и произнесла:
— Благодарю вас, милорд.
Ее холодность рассердила Гевина. Он предпочел бы, чтобы Джудит отшвырнула его подарок. Как она может быть такой страстной в постели и такой холодной и чопорной вне ее?
Джудит опять повернулась к горничным, и Мод застегнула платье. Джоан горячими щипцами уложила ей волосы и убрала их золотой лентой. Но Гевин не дал им закончить, потребовав, чтобы они ушли. Джудит не смотрела на него, пока он брился и натягивал на себя темно-коричневые дублет и чулки, рыжеватый шерстяной кафтан, подбитый золотистым мехом рыси.
Когда он приблизился к ней, ей стоило большого труда сдержать дрожь. Он предложил ей руку и проводил вниз к ожидавшим гостям.
Мессу они слушали вместе, но на этот раз он не целовал ей пальцы и они не бросали осторожные взгляды друг на друга. Они были торжественны и печальны.
Глава 7
Вокруг замка стоял невообразимый шум, воздух звенел от радостных возгласов. Над палатками, разбросанными по огромному полю, развевались яркие знамена. Оружие и доспехи, подобно драгоценным камням, сверкали на солнце. Тут и там сновали дети. Торговцы с большими лотками, подвешенными на шее, предлагали разнообразные товары: от фруктов и пирогов до святых мощей.
Для поединков была выделена посыпанная песком площадка, отгороженная двойным деревянным забором. Внутренний забор был низким — всего три фута, — зато высота внешнего достигала восьми футов. Пространство между ними предназначалось для оруженосцев и лошадей. Снаружи расположились торговцы и крепостные.
Дамы и не участвовавшие в турнире рыцари разместились на поднимающихся амфитеатром скамьях, над которыми развевались знамена с геральдическими символами каждой семьи. Леопарды Монтгомери превалировали над всем этим разнообразием.
Перед началом турнира рыцари, уже успевшие облачиться в доспехи, торжественно прошествовали перед зрителями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123