– Я здесь чужак. Ты предупреждала меня никому не доверять, но я трижды сделал ошибку. – Да, он доверился Риндалану, императору и Дарбу. Больше это не повторится.
– Впредь ты не будешь таким доверчивым. Ты получил урок, – произнесла она подрагивающими от сожаления голосами и отошла от машины.
Палатон отпустил тормоз, и машина рванулась вперед. Ему предстоял полет, и он заставил себя ради него позабыть обо всем. Казалось, это событие было единственной отрадой в быстро меняющемся мире.
Глава 12
– Никаких маршрутов, – заявил Паншинеа, притопнув каблуком.
– Это необходимо, император. Таковы правила. Если нас собьют, самый быстрый способ разыскать нас…
– Если нас собьют, тезар, Небесный дом начнет праздновать вовсю, и никому до нас не будет дела, – император меланхолично посмотрел в иллюминатор. – Я хочу, чтобы службы связи не знали, куда мы собираемся. У меня и так уже слишком много неприятностей с ними.
Тезарам не нужны маршруты полетов, они разрабатывались для менее талантливых и опытных, но Палатон хорошо знал правила, а приказ Паншинеа заставлял нарушить их. Риндалан отвернулся, и Палатон, взглянув на него, тут же понял, что от Прелата ему не дождаться поддержки.
– Хорошо, император, – ответил он. – Тогда мы готовы.
Император обернулся.
– А ты когда-нибудь бывал не готовым, Палатон?
Ему не требовалось много времени на размышления.
– Во всяком случае, не для полета, – коротко ответил Палатон, прошел в кабину, закрыл дверь и сел за пульт.
Диспетчер сообщил, что взлетная полоса освобождена для них. Провожающие отошли от корабля, на мгновения оказавшись вне поля зрения Палатона, а потом появившись вновь у ангара. Остался только сигнальщик с красными флажками. Он вывел Палатона на полосу. Небо потемнело, и казалось, что вскоре оно разразится дождем. На мгновение Палатону вспомнился Дарб, лежащий там, где они с Йораной покинули его – в заброшенном строении под хмурым небом. Выбросив из головы эту мысль, Палатон начал прогревать двигатель.
Корабль вздрогнул. Панели выжидательно засветились. Обтерев влажные ладони о штанины формы, Палатон начал запрос о координатах, местности, термальных потоках и месте назначения, которые он и так знал, поскольку это был он. Пульт подал сигнал готовности, и Палатон вывел судно на полосу. Сигнальщик подал знак, и Палатон прибавил скорость, готовясь ко взлету.
Он был рожден, чтобы летать – свободный, балансирующий между планетным притяжением и подъемной силой ветра, – а машина отзывалась на его мысленные приказы. Он склонился над пультом, действуя одновременно с помощью техники и бахдара. Географические и метеорологические условия планеты можно было считывать по приборам, но полету могли помешать не только они – именно те, неизвестные условия собирался выяснить сейчас Палатон: топографию спиритуальных полей, окружающую Чо, постоянно меняющуюся топографию, которая вычерчивалась и перестраивалась, менялась и исчезала, рождалась и разрушалась, влияя на физический мир таким образом, что он был доступен пониманию немногих.
Он не летал над Чо более двух лет, и теперь заново пробовал ауру планеты – сперва шелковистую и податливую, а потом жесткую и непробиваемую.
Позади раздались шаги, и, пригнувшись в дверях, в кабину вошел Паншинеа.
– Сколько времени осталось до посадки? Палатон бросил взгляд на приборы.
– Около двух часов.
– Пора вздремнуть, – заметил император, \ ушел и вскоре завозился на сидении. Как и весь корабль, его пассажирский салон был узким и вытянутым. Паншинеа мог бы лечь в полный рост, но повернуться с боку на бок ему бы не удалось, даже если бы улегся на полу. Палатон улыбнулся.
Он почувствовал, как медленно сползает с его лица улыбка, когда вновь погрузился в изучение атмосферы Чо, которую требовалось понять. Палатон поймал себя на том, что чувствует себя, как на Скорби, где под воздействием таинственности планеты его собственная тайна требовала разрешения. Пролетая в низких облаках, переполненных осенним дождем, корабль трясся и дрожал, а внизу, под ним, еще один слои атмосферного поля был беспокойным и требующим внимания.
Беспокойство Палатона усилилось еще больше, когда мимо них промчался боевой корабль, словно гнавшийся за тенью солнца, едва видной через клубы туч.
Палатон был погружен в молчание до тех пор, пока атмосфера в кабине неуловимым образом не изменилась, будто повеяло ладаном, и он понял, что вошел Прелат. Кресло второго пилота-стрелка скрипнуло под ним. Палатон повернулся, чтобы убедиться, что пульт стрелка отключен, прежде чем взглянул на непрошенного компаньона.
Риндалан сложил руки на закрытых одеянием коленях.
– Тебе когда-нибудь казалось, что Вездесущий Бог – твой второй пилот, тезар?
– Нет. Скорее уж им мог оказаться ветер.
– А! – Риндалан взглянул вперед. – Вероятно, это более подходящий вариант.
– И более желательный, – не задумываясь, добавил Палатон. Риндалан сухо усмехнулся.
– На твою должность было немало претендентов, – сообщил он Палатону. – Я до сих пор не уверен, что император сделал правильный выбор.
– Я не интересуюсь политикой.
– Понятно. Недар же искушен в политических играх, но слишком агрессивен. В сущности, я предпочел бы простого пилота, а не тезара, но Паншинеа пожелал проверить, заслуживаешь ли ты своей высокой репутации.
Так разрешился вопрос, уже некоторое время терзающий Палатона – почему Недар оказался в Чаролоне. На время он был погребен под горами других вопросов, требующих ответа, а теперь вновь всплыл наружу.
Палатон не спрашивал, почему император не сам управляет кораблем – оба они знали ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87