– Есть события, у которых нет срока давности, и они важны для нас вне зависимости от того, сколько прошло времени, – сказал профессор.

Тина собралась с мыслями, вздохнула.

– Нам с моей подругой Катей тогда было по пятнадцать лет, а моему старшему брату девятнадцать…

– У вас есть старший брат? Вы никогда о нем не говорили. Кто он? – спросил профессор.

– Был брат, он умер десять лет назад, – ответила Тина. По аудитории от порыва ветра пронеслась струя прохладного воздуха, словно само время предостерегало старого профессора и его ученицу от того, чтобы они ворошили прошлое.

Кристина и Казимир Натанович придержали рисунки, выполненные акварелью, руками.

– Моя подруга… она… как вам сказать, она мне больше чем сестра.

– Подруга – это сестра, которую мы выбираем сами, – согласился профессор, цитируя кого-то.

– Мы вместе с детского садика, мы всегда доверяли друг другу… А Владик… он был наркоман, человек, к девятнадцати годам полностью слетевший с катушек. Катя часто у нас бывала, как я уже говорила, доверяла нам полностью… Ой, не могу, учитель! – Тина обхватила руками голову и крепко сжала ее, потом отпустила, словно сбрасывая с себя «черные», плохие мысли.

Казимир Натанович не останавливал ее, так как понимал, что ей надо выговориться.

– В общем, в один из дней, когда никого, кроме Влада, не было дома, Катя зашла ко мне… Он был под кайфом, предложил ей остаться подождать меня, она согласилась… Так было много раз, наш дом был для Кати вторым домом, – снова мучительно замолчала рассказчица.

– Он изнасиловал ее? – произнес за Тину профессор.

– Да, а когда сообразил, что сделал, выкинул Катю с балкона шестого этажа. Она сломала обе ноги, но выжила. А потом начался кошмар… Катя лежала в больнице, с ней работали врачи, психологи. Я думала, что она не захочет больше видеть меня никогда в жизни, но этого не случилось. Она спокойно приняла меня, как ни в чем не бывало… Ей надо было написать заявление на Влада, но она этого не сделала. Мы никогда не говорили об этом, но думаю, что Катя сделала это ради меня, она не хотела потерять не то чтобы дружбу – ее бы она не потеряла, даже если бы Влада строго осудили, – а ту нить доверия, что всегда была между нами. Я до сих пор помню ее разбитое лицо и до сих пор осуждаю себя за малодушие, за то, что обрадовалась, когда узнала, что она не будет подавать заявление на брата.

– Он же ваш брат.

– Он был уже пропащий человек, а она была моей лучшей подругой, к тому же и так обиженная судьбой, воспитываемая одной старой бабушкой. Родители у нее сгинули во время сплава на байдарках в Сибири, когда Кате было десять лет.

– Вы считаете себя виноватой в чем-то? – поднял на Тину внимательные глаза профессор.

– Да… Конечно, я не виновата, что у Кати погибли родители, но наша семья перед ней виновата. Моя мама к Катюше всегда относилась с нежностью, это, я думаю, тоже сыграло роль в том, что Катя не захотела сажать ее больного сына в тюрьму. Но этот жуткий случай сломал жизнь Кате, я уверена… Она ведь забеременела тогда… да это обнаружилось слишком поздно, чтобы принимать какие-то меры. Про физиологию женщин Катина мама не вела с ней бесед ввиду отсутствия, а бабушка Антонина ничего не знала о случившемся. Ей решили не говорить из-за больного сердца. Катя так захотела, чтобы не потерять последнего родственного ей человека. Ребенка было не утаить, и в 16 лет она родила в хорошем роддоме, куда ее положила моя мама, мальчика. Влад уже в то время не жил дома, иногда приезжал только для того, чтобы что-то утащить из квартиры. Кате пришлось уйти из школы из-за насмешек и непонимания. К нам домой идти с ребенком она наотрез отказалась, вернулась к себе. Антонина сразу же после этого слегла окончательно и через полгода умерла во сне, считая себя полностью виноватой, что не уследила за внучкой.

– А вы?

– Мы помогали Кате деньгами, продуктами. Моя мама оформила опеку над ней и ее сыном, фактически своим внуком, чтобы их не забрали в интернат. А я каждый день ездила к ней и помогала ей сидеть с Гришей – Катя назвала сына в честь своего отца. Мы его так и растили вместе с ней. Он даже одновременно нас узнавать стал. Катя окончила школу экстерном и поступила на льготных условиях, как сирота, в медицинский институт. Гриша тогда уже в ясли пошел, часто болел, долго в коллективе не выдерживал. Сидела с ним в основном я, Катьке учиться надо было. Потом она устроилась на работу участковым терапевтом, ходит по району в любую погоду по больным, немощным людям… ужас!

– А Гриша? Ему сейчас 14? – спросил Казимир Натанович.

– Рослый, здоровый парень! Видели бы вы его, выше мамы ростом, смеется, что только тетю Тину еще не догнал, это меня то есть. Мы-то грешным делом боялись – кого Катя может родить от наркомана? Но все опасения были напрасны. Умный, физически сильный парень. Победил на общегородской олимпиаде по математике и вот уже два года по приглашению учится в колледже в Англии, живет там. Сначала Катя не хотела его отпускать, один он у нее, и привязаны они сильно друг к другу, но я сказала, что нельзя бабской блажью учебе сына мешать. Такой шанс может больше не представиться. Катя обвинила меня тогда, мол, легко тебе говорить, сын-то не твой.

Мне тогда стало очень обидно! По большому счету у меня, кроме Гриши, тоже никого нет. Мне кажется, то, что мы растили его вдвоем, наложило свой отпечаток невольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14