– Наверно, да. Но дело не в этом, не в этом, не в этом… – Он сердито стиснул челюсти, лицо покраснело. Казнил еще одну рыбу и прицепил голову на крюк. – Независимо от того, какой будет результат, вы сделали это. Вы объявили всему миру: «Черт с ними, с Биллом и Сарой». Вы идете своим собственным путем. Позволит вам Человек или нет, но намерение у вас именно такое.
– Это очень резко. – Я закончил разделывать рыбину – Вы можете отправиться с нами. Я хочу, чтобы вы были с нами.
– И что ты предлагаешь? Бросить все! Большое спасибо.
Я внутренне напрягся, чтобы говорить спокойно.
– Вы могли бы рассмотреть это как возможность.
– Возможность для вас. Мне через десять лет будет… что-то около тридцати; чуть больше, или чуть меньше, а все, кого я знаю, кроме вас, будут мертвы уже сорок тысяч лет. Это не возможность. Это приговор. Почти смертный приговор.
– Для меня это граница. Единственная оставшаяся.
– Ковбои и индусы, – негромко сказал он, вновь принимаясь за рыбу. Я не стал добавлять «пакистанцы»
Я понимал, что нормальным был он, а не я, даже по меркам моей собственной давно погибшей культуры. Мэригей, и я, и другие ветераны Вечной войны не раз перескакивали вперед во времени, обычно зная, что по возвращении единственными живыми нашими современниками будут те люди, вместе с которыми они совершили это путешествие.
И через двадцать лет после окончания войны это все еще являлось для меня важнейшим из понятий: настоящее – всего лишь иллюзия и, хотя жизнь продолжается, любая жизнь – это просто парок от дыхания на ветру. На следующий день этой посылке суждено было оказаться оспоренной, причем со стороны совершенно неожиданного оппонента.

Глава 6

Три раза в течение длинного года я должен был представать перед Дианой для одной примитивной медицинской процедуры. Ни один Человек и никто из людей, рожденных на протяжении нескольких последних столетий, не болел раком, но у некоторых из нас, ископаемых, не существовало генов, подавляющих это заболевание. И потому Диане периодически приходилось заглядывать нам туда, где, как мы это называли, не светило солнце.
Стена ее кабинета, находившегося наверху, в куполе, поначалу сверкала металлом. В то время из-за полукруглой формы комнаты в ней была очень странная акустика. Диана могла что-то говорить тихим шепотом, стоя в дальнем конце комнаты, а вам казалось, будто она говорит вам прямо в ухо. Чарли, Макс и я вытащили несколько стоек и панелей из склада позади пожарного депо и сделали почти квадратную комнату. На стенах в милом беспорядке висели картины и голограммы, которые я старательно пытался изучать, пока она вводила зонд мне в прямую кишку.
– Твой маленький приятель вернулся, – сказала она. – Предраковые изменения. Я возьму образец, чтобы отослать на исследование.
Когда она вынимала зонд, я почувствовал странное ощущение – оно прошло очень быстро, но у меня перехватило дух – облегчение, легкую боль и дрожь, наподобие эротической.
– Ты знаешь порядок. Я дам тебе пилюлю, ничего не ешь двенадцать часов, потом примешь ее, и еще через два часа наполнишь желудок. Хлеб, картофельное пюре. – Она подошла к стальной лабораторной раковине, держа на вытянутых руках змеевидный эндоскопический зонд. – Приведи себя в порядок и оденься, пока я займусь этим.
Она должна была отослать клетки моего организма в Центрус; там составят пилюлю, наполненную механическими микрофагами, запрограммированными на то, чтобы пообедать моим раком, а затем выключиться.
Это было лишь мелкое неудобство и не шло ни в какое сравнение с лечением рака кожи: ее окрашивали каким-то составом, от которого кожа долго горела и зудела, как после сильного ожога.
Мэригей и я должны были постоянно обследоваться на предмет возникновения рака, как, впрочем, и все, кто в былые времена на госпитальной планете Небеса перенес замену какой-нибудь части тела. Теперь Человек сможет позлорадствовать.
Я присел возле стола, когда Диана уже закончила упаковывать пакет. Она тоже села и по памяти написала адрес.
– Я заказала пять штук; этого должно с головой хватить на десять лет. Исследование – это простая формальность: я была бы очень удивлена, если бы твой рак хоть как-то изменился по сравнению с первым анализом.
– Но тем не менее ты все равно будешь это проверять?
– Да. Я такая же сумасшедшая, как и ты.
Я рассмеялся, но она не поддержала меня. Она поставила локти на стол, оперлась подбородком о кулак и посмотрела на меня.
– Я никогда больше не буду беспокоить тебя по этому поводу, Уильям, но как твой доктор я должна сказать.
– Думаю, что я знаю, о чем ты будешь говорить.
– Скорее всего. Весь твой амбициозный план – это всего лишь сложный ответ на функциональное расстройство, вызванное посттравматическим стрессом Я могла бы подобрать тебе таблетки…
– Все это ты уже предлагала мне в прошлом. Благодарю, но все же не надо. Я не верю в изгнание нечистой силы химическими методами.
– Чарли и я убегаем с вами по той же самой причине. Надеемся оставить позади наших призраков, чтобы отдохнуть. Но мы не оставляем детей.
– Мы тоже. Если только они сами не захотят остаться.
– Они захотят. И вам предстоит потерять их.
– У нас есть десять месяцев на то, чтобы убедить их. Она кивнула.
– Конечно. Но если ты сможешь уговорить Билла лететь с нами, то я позволю тебе воткнуть, сам знаешь, что, в мою задницу.
– Лучшие слова из всего, что я слышал за весь этот день.
Она улыбнулась и положила ладонь мне на руку.
– Пойдем вниз и выпьем по стаканчику вина.

Глава 7

Мы с Мэригей входили в группу из двенадцати людей плюс один Человек и один тельцианин, отправившуюся, чтобы осмотреть корабль и определить, что будет необходимо для рейса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79