Версиями сыт не будешь.
Камера № 314, рассчитанная на 25 «посадочных» мест, была набита до отказа. Семьдесят три узницы от мала до велика месяцами томились в душной пропотевшей камере, дожидаясь суда, как спасения. Тошнотворный камерный смрад, пропитанный всевозможными выделениями, стал вечным спутником камер. Он пробивался в коридор, заставляя морщиться контролеров и конвой. Он впитывался в кожу, волосы, одежду, преследовал даже после бани. Этот запах запоминается на долгие годы. Попадая в камеру СИЗО, неискушенная тюрьмой женщина шокирована, раздавлена и тешит себя надеждой на скорый суд.
В день президентских выборов в СИЗО № 2, где имелись 434 камеры, было шумней обычного. Большинство узников имели право голоса, и многие из них решили исполнить свой гражданский долг. Наблюдатели, как со стороны коммунистов, так и со стороны демократов, строго следили за ходом выборов в Бутырке. Охрана была вынуждена ходить с избирательной урной по камерам и принимать от зеков бюллетени. В этом нештатном оживлении открылась дверь камеры № 314, и контролер скомандовал: «Воронцова, на выход». Высокая длинноволосая девица вышла из камеры и отчеканила информацию из карты подследственной Воронцовой Валентины Дмитриевны. В коридорном полумраке контролер принялась сличать фотографию с лицом Сорокиной. Сходство не было разительным, но в общих чертах подруги были похожи: тот же овал лица, длинные волосы, темные глаза. К тому же работник тюрьмы учитывал тот грустный факт, что советские застенки могут изменить человека до неузнаваемости. За шесть месяцев толстяки худели, кто-то седел, иному сворачивали в разборках нос или рвали губы.
Сорокина-Воронцова сдала под роспись казенное имущество, указанное в той же карте, и двинулась на выход. Впереди она должна была сдать короткий экзамен дежурному офицеру. Женщина-офицер вновь начала сверять снимок с «оригиналом» и вновь подмена осталась вне подозрений. Однако торжествовать победу было еще рано. Согласно служебной инструкции все, кто покидает стены СИЗО, должны пройти собеседование с кем-то из руководства тюрьмы. В тот день Сорокина предстала перед заместителем начальника СИЗО по хозяйственным вопросам. Тот держал в руках уже не карту подследственной Воронцовой, а ее уголовное дело. Девичья память не подвела. Она четко отвечала на вопросы, называя фамилию следователя и судьи, имена подельников, дату и место ареста Воронцовой… После допроса Светлана подписала все документы (не подкачала и роспись, заученная в камере) и, минуя еще ряд постов, оказалась на Новослободской улице.
Валентина Воронцова обещала сообщить об обмане лишь на следующий день. За это время ее счастливая подруга должна была покинуть Москву и убраться как можно дальше. Но вместо этого Сорокина не только осталась в Москве, но и плюнула на элементарную предосторожность. Ее приютила давняя подруга. Через неделю беглянка бойко торговала на Дорогомиловском рынке голландскими тюльпанами. Спустя три недели ее опознал оперативно-поисковый отряд…

Нет ничего хуже, чем непогода

Если бы семь лет назад почетному комбайнеру из глухой украинской деревни Леониду Сердюку сообщили, что через те же семь лет он начнет косить не только зерновые, но и «капусту». Сердюк бы удивился. Тем не менее его судьба дала поворот, вырвала из родной Былбасовки и забросила в Харьков, где жил брат, старший инспектор ГАИ. Там 25-летний Леня окончил курсы кройки и шитья, но в ателье проработал чуть больше года.
О Сердюке-старшем история умалчивает. Младший брат был менее скромным и достиг высот. В подделке документов. Мозолистые крестьянские руки могли смастерить «ксиву», где ее хозяин значился кем угодно – рыбинспектором, товароведом, прокурором и т.п. Сердюк обладал потрясающей зрительной памятью. За два года он сформировал картотеку самых различных служебных удостоверений, где от руки набросал их основные параметры и цвет вклейки. Удалось переснять и красную книжицу брата. За свое изобразительное ремесло Сердюк брал деньги, сбывая липовые документы друзьям и знакомым. Такса зависела от статуса «ксивы». При себе Сердюк держал удостоверение штатного сотрудника украинского журнала «Перець», которое могло бы заменить дюжину иных. Едва «фельетонист» Сердюк ступал на порог магазина или базы, как глава ведомства начинал нервно подергиваться, хлопотливо перебирать на столе бумажки и заговорщицки подмигивать. Через полчаса Сердюк выходил со служебного входа, едва волоча тяжелую сумку или же грея в кармане парочку червонцев.
Доверчивых торгашей он бомбил по пяти областям Украины, пока не нарвался на директора обувного магазина, знавшего собкора «Перця» лично. Сердюка галантно вывели из магазина и усадили в милицейский «бобик» При обыске на его квартире были изъяты самодельные резиновые печати, настольный переплетный аппарат, листы красного коленкора и уже готовые вклейки. Особенно милицию поразила «ксива», выданная инспектору по личному составу облУВД. С левой страницы взирало доброе лицо Сердюка. Этим удостоверением, еще пахнущим типографской краской, Леонид Семенович намеревался облегчить себе общение с работниками милиции. Опасаясь, что энергичный и подвижный Сердюк пустится в бега, милиция поместила его в следственный изолятор. К тому времени вчерашний капитан степных кораблей уже обрел городские манеры, связную речь и аристократическую худобу лица. Но все же очаровать судей ему не удалось: ему присудили четыре года общего режима. Сердюк вернулся в общую камеру и стал дожидаться этапа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204