Его лицо мгновенно меняется. Взглянув на него, Аня испуганно отступает назад. Остальные девочки, словно затравленные овцы, сбиваются в кучку и с замиранием следят за тем, как он направляется ко мне.
Удар обрушивается так быстро, что я даже не успеваю среагировать. Я вдруг оказываюсь на коленях и на несколько секунд погружаюсь в кромешную тьму. Откуда-то издалека доносятся крики Ани. Потом я чувствую боль, пульсирующую в скуле. Во рту привкус крови. Я вижу, как она капает на речные камни.
– Вставай! Давай же, поднимайся. Мы и так потеряли кучу времени.
Пошатываясь, я встаю на ноги. Аня смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.
– Мила, не спорь! – шепчет она. – Нужно делать то, что они говорят! У меня уже не болят ноги, правда. Я могу идти.
– Теперь до тебя дошло? – говорит мне мужчина. Он оборачивается и бросает свирепый взгляд на девчонок: – Видите, что бывает, если разозлить меня, возразить мне? А теперь пошли!
Девчонки с трудом пересекают русло пересохшей реки. Аня хватает меня за руку и тащит за собой. Я слишком слаба, чтобы сопротивляться, поэтому плетусь за ней, сглатывая кровь, не разбирая дороги.
Остается преодолеть совсем немного. Мы оказываемся на другом берегу, вновь пробираемся через заросли деревьев, и вдруг перед нами открывается грунтовая дорога.
У обочины нас ждут два фургона.
– Выстраивайтесь в шеренгу! – командует водитель. – Давайте, поторапливайтесь. На вас хотят посмотреть.
Сбитые с толку его приказом, мы выстраиваемся в шеренгу – семь усталых девчонок с ноющими ногами и в пыльной одежде.
Из фургонов вылезают четверо мужчин и приветствуют нашего водителя по-английски. Они американцы. Один из них, в бейсболке, самый крупный, медленно проходится вдоль шеренги, оглядывая нас. Он похож на обожженного солнцем фермера, инспектирующего своих коров. Американец останавливается передо мной и хмурится, вглядываясь в мое лицо.
– Что с этой?
– Дерзит, – объясняет наш водитель. – Это просто синяк.
– И все равно она какая-то дохлая. Кто ее захочет?
Знает ли он, что я понимаю английский? Или ему все равно? Может, я и дохлая, думаю я, зато у тебя поросячья морда.
Его взгляд уже двинулся дальше, к другим девчонкам.
– Хорошо, – говорит он, и на его лице появляется ухмылка. – Посмотрим, что там у них.
Водитель смотрит на нас.
– Раздевайтесь, – приказывает он по-русски.
Мы потрясенно глядим на него. До этого момента во мне еще теплилась надежда на то, что женщина в Минске говорила правду и в Америке нас ждет работа. Что Аня будет нянчить трех маленьких девочек, а я стану продавщицей в магазине свадебного платья. Даже после того как водитель отобрал у нас паспорта, даже после того как мы, спотыкаясь, прошли весь этот путь, я по-прежнему верила: «Все наладится. Все еще может оказаться правдой».
Никто из нас даже не двинулся. Мы все еще не можем поверить в приказание, которое только что прозвучало.
– Вы что, не слышите меня?! – рявкает водитель. – Хотите выглядеть, как она? – Он тычет в мое разбитое лицо, которое до сих пор ноет от удара: – Делайте что я сказал!
Одна из девочек потрясла головой и заплакала. Это приводит его в ярость. От его пощечины девушка покачнулась, голова ее дернулась. Водитель хватает девчонку за блузку и разрывает ее. Она с криками отбивается от него. Второй удар опрокидывает ее на четвереньки. Для пущей убедительности он с силой бьет ее ботинком по ребрам.
– Ну? – Он оборачивается к остальным. – Кто хочет быть следующей?
Одна из девушек начинает судорожно расстегивать блузку. Следом за ней мы все послушно стягиваем рубашки, расстегиваем юбки и брюки. Даже Аня, стеснительная Анечка, послушно задирает топ.
– Все! – приказывает наш водитель. – Снимайте все! Что вы копаетесь, суки? Ну ничего, скоро научитесь делать это быстро.
Он приближается к девушке, которая стоит, скрестив на груди руки. Она не сняла нижнее белье. Девушка морщится, когда он хватает ее за боди и срывает его.
Четверо американцев окружают нас, словно голодные волки, их взгляды жадно впиваются в наши тела. Аня дрожит так сильно, что слышно, как стучат ее зубы.
– Вот эту я, пожалуй, обкатаю.
Одна из девушек всхлипывает, когда ее выдергивают из шеренги. Мужчина даже не пытается скрыть свои намерения. Он прижимает девушку лицом к одному из фургонов, расстегивает ширинку и насилует ее. Она кричит.
Другие мужчины тоже делают свой выбор. Аню вдруг оттаскивают от меня. Я пытаюсь удержать ее, но водитель заламывает мне руку.
– Ты никому не нужна, – говорит он. После чего запихивает меня в фургон и запирает.
Из окна я вижу все, слышу все. Хохот мужчин, отчаянную борьбу девушек, их крики. Невыносимо смотреть на это, но и отвернуться невозможно.
– Мила! – кричит Аня. – Мила, помоги мне!
Я бросаюсь к запертой двери, отчаянно пытаюсь выбраться. Мужчина уже опрокинул ее на землю и силой раздвинул бедра. Она лежит, прижатая к земле, крепко зажмурившись от боли. Я тоже кричу, стучу кулаками в окно, но выбраться не могу.
Когда мужчина отрывается от нее, я вижу на нем ее кровь. Он застегивает брюки и громко объявляет:
– Замечательно! Просто замечательно.
Я смотрю на Аню. Поначалу мне кажется, что она мертва, потому что девушка не двигается. Мужчина даже не обернулся к ней, он лезет в рюкзак за бутылкой воды. Жадно глотает. Он не видит, как Аня возвращается к жизни.
Внезапно она вскакивает на ноги. И бросается бежать.
Она несется через пески, а я прижимаю руки к стеклу, чтобы лучше видеть. «Беги, Аня! Беги. Беги!»
– Эй! – орет один из мужчин. – Вон та убежала.
Аня по-прежнему мчится. Она босиком, голая, и острые камни наверняка врезаются в ее ступни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15