Кстати, могу и вас подкорректировать, желаете?
– Валяй, – опрометчиво согласился Ронни.
Я немного пофантазировал и двумя пассами превратил Рональда в худенького подростка лет тринадцати с ржаво-рыжими вихрами и разбитыми коленками. Его орехово-желтые глаза с ежиком коротких ресниц с удивлением взирали на мир.
Мирна хихикнула. Ронни оглядел себя в близлежащей луже и заголосил на весь лес:
– Сговорились вы, что ли, господа Волшебнички?! Чувство юмора свое решили на мне оттачивать? Как это ты еще без очков обошелся!
– Каких очков? – не понял я.
– Обыкновенных, стеклянных, – рявкнул Ронни.
А по-моему, очень неплохо получилось. Кстати, ваурцев в очках я вообще не видел. Чего он так раскипятился?
– Ты бы еще в грудного младенца меня превратил! – продолжал бушевать Рональд.
– Извини, не могу, – вежливо отказал я. – Как выяснилось, в этой стране грудных детей за пределы резервации не выпускают.
– Накинь ему пару годков, – подумав, сказала Мирна. – Не видела я в Альваре никого младше пятнадцати.
– Тоже мне детки! Я в семнадцать уже был Чародеем и, как пчелка, трудился на Земле.
– Кем это ты трудился? – ехидно спросил Ронни. – Главным шаманом или придворным воспитателем?
– Нет, Ронни, шаманом я не был, но у тебя все впереди.
– А правда, Илай, – вступила Мирна, – кем ты там был?
– Партизанил потихоньку. Может, пойдем уже?
– В брянских лесах? – заинтересовался Ронни. – Или во вьетнамских джунглях?
– Мы идем, или у нас здесь гнездо? – проворчал я.
– Идем-идем, – Мирна встала. – Ты не ответил, Инсилай.
– Ничего интересного. – Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям.
– Так я и поверил! – усомнился Ронни. – Погулял, небось, на все деньги.
– И даже в кредит. – Угадал Рональд, земная жизнь была бурной.
Мы пошли через лес, преодолевая выпирающие из земли корни и кучно произрастающую колючую гадость. Мирна не унималась:
– Так где же ты партизанил? Расскажи, нам интересно.
– В Кордильерах. – Далась им моя предволшебная отработка. Сегодня я бы предпочел про что-нибудь повеселее.
– Так вот почему отец делал такой акцент на латиноамериканские революции! Оказывается, он тебя туда отправил, – ухмыльнулась Мирна. – Ну, раскрой страшную тайну, кем ты там колдовал-бунтовал?
– Что ты ко мне привязалась? – разозлился я. – Кем поручено было, тем и бунтовал.
– Ты что же, прошлого стыдишься? – удивился Ронни.
– Чего мне стыдиться? – возмутился я. – Про меня на Земле до сих пор легенды ходят.
Мне вспомнилась моя земная каторга, и настроение мое ощутимо испортилось. В Кордильерах тоже были леса, по которым мы отступали от вооруженной до зубов армии. Нас предавали друзья, враги молились о нашей смерти. Голод, жара и жажда были постоянными попутчиками. Сегодняшнее положение не многим лучше, разве что друзья не предают. Но еще не вечер.
– Patria o muerte Родина или смерть (исп.)

, – хмыкнула Мирна.
Я вздрогнул, раненая нога взвыла болью, дышать стало так трудно, что пришлось остановиться, чтобы справиться с выдохом, в груди засвистело, как в кузнечных мехах. Что за черт, не думал, что воспоминания так крепко сидят во мне. Там, в Боливии меня душила астма, рейнджеры ранили в ногу… Проклятые лучники ухитрились попасть практически туда же. Только на этот раз я имел право на самоизлечение, и астма меня не домогалась, видать, заработал себе некоторую поблажку за предыдущие страдания. Какой-то порочный круг.
– Что с тобой? – испугался Ронни.
Только сейчас я понял, что стою, прислонившись к дереву, и судорожно глотаю воздух, рука зажимает несуществующую рану чуть выше колена, а сердце колотится так, будто вот-вот выскочит из груди. Я выпрямился, кое-как отдышался и сказал:
– Чтобы раз и навсегда закончить этот разговор, сообщаю для особо любопытных. Кто еще раз привяжется ко мне с расспросами о Боливии, получит по шее. Невзирая на пол и возраст.
– Что это ты за колено схватился, живая легенда, тауровских лучников вспомнил?
Я не успел ответить, как Мирна восторженно вскрикнула:
– Ух ты, догадалась! Если я правильно помню, ты и правда плохо кончил, господин, нет, товарищ Че. Как там у Вас сегодня отношения с мировой революцией? В первый раз, помнится, вас загнали в горы, ранили в ногу и взяли в плен. Сперва пытали, потом расстреляли. Я ничего не забыла из вашей славной биографии?
– Зато я сократил срок земной отработки почти втрое, – буркнул я, – а то бы по сей день там ползал.
– Смотри-ка, история ходит по кругу, – хмыкнула Мирна. – Пока ты наводил смуту в Ваурии, ты уже успел попасть в плен, получить выстрел в ногу и прошвырнуться по горам. Программа почти выполнена. Слушай, а руки тебе в прошлой жизни отрубили живому или уже мертвому?
– Какого черта! – взорвался я.
– Хоть знать, к чему готовиться. Ты не балуешь разнообразием. А в Альваре про тебя тоже легенды сложат, не сомневайся.
– Я не собираюсь умирать в Ваурии. Да и нет у них ни автоматов, ни рейнджеров.
– Зато полным-полно золотых стрел и лучников, – напомнил Ронни. – Хватит, чтобы расстрелять тебя дюжину раз.
– И не пытал меня никто, – немедленно открестился я от приписываемого мне героического прошлого. Что-то уж больно лихо все повторяется. – Так, избили немного для острастки.
– А, ну тогда это тоже уже было, – успокоил Рональд.
На этой оптимистической ноте мы с ним вывалились на дорогу прямо в объятья патруля. Мирна, на ее счастье, замешкалась в лесу и удовольствовалась ролью зрителя. Эта парочка юных историков так заморочила мне голову, что я забыл повзрослить Рональда. Как пить дать, стража сейчас придерется! Так и есть. В спину мне уперся клинок меча:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190