– Чарка, фу! Иди сюда, проклятая помоечница! Чара, я кому сказала? – Софка поняла, что словами не обойтись, и встала с дивана. – Так, где мой ремень?
Про ремень доберманша поверила и с явной неохотой из-под дивана вылезла. Морда у нее при этом была пыльная, виноватая и даже немного перекошенная. Конечно, можно было бы предположить, что перекосило Чарку от обиды, но трезвомыслящая Софка считала, что скорей всего это произошло из-за упрятанной за щеку кости, поэтому отважно полезла собаке в пасть двумя руками. Доберманша сжала челюсти и зарычала.
– Ах ты, Жучка слюнявая! – разозлилась Софка. Чарка зарычала громче.
– Софа, не зли собаку! – немедленно крикнула из кухни Вера Абрамовна. – Что за удовольствие, я не понимаю!
Софка не отвечала, занятая извлечением из пасти до-берманши неизвестного предмета, здорово смахивающего на серебристый карандаш для век, точнее, то, что от него осталось, добрую половину собачка уже распустила в щепки, серебристыми опилками прилипшие к ее наглой слюнявой морде. «Тинка забыла, или девицы ее сумасшедшие, – догадалась Софка. – Косметика у них была блеск, это я хорошо помню. Чертова чавкалка уже схомячила почти всю красоту, хоть чуть-чуть отбить!» Девочка с утроенной силой вцепилась в серебристую палочку, кроя угрожающе сопящую Чарку последними словами. Доберманша поняла, что проигрывает и попыталась смыться с трофеем, при этом она так взбрыкнула задними лапами, что свалила горшок с любимым фикусом Веры Абрамовны. Как собачке это удалось, Софка не поняла, керамический монстр, именовавшийся горшком, вмещал в себя как минимум центнер земли и был совершенно неподъемным. Фикус тоже был увесистым: слоновая нога метра два в высоту с пучками разноцветных листьев по всему периметру. К несчастью, это безумие природы Вера Абрамовна считала почти что чудом света и дрожала над ним, как скупой рыцарь над своими сундуками. Услышав грохот, она сразу поняла, что чудо в опасности, и бросилась в комнату, грозя Софке всеми карами земными и небесными.
– Если вы сломали мой Филисакрис, я тебя убью! Я твою поганую собаку убью! Я себя убью!
Софка покосилась на завалившийся на пол фикус, убедилась в его целостности и, поняв, что жизни семьи ничего не угрожает, продолжила борьбу за остатки импортной косметики. Ей уже удалось ухватиться за огрызок карандаша и почти выдернуть его из Чаркиных зубов, но тут на пороге, как назло, появилась Вера Абрамовна.
– И что ты хочешь от животного? – довольно спокойно начала она еще в коридоре, в глубине души надеясь, что драгоценный Филисакрис устоял. Однако, увидев заваленный фикус, разбитый горшок, груду чернозема и свою перемазанную в пыли дочь, воюющую с доберманшей, тетя Вера заголосила на всю Одессу. – Да пусть она подавиться этой дрянью, эта поганая собака! Что ты вцепилась в ее кость, будто сама ее будешь кушать? Ну как можно чему-то уцелеть, когда таких две здоровых коровы на одну маленькую комнату и у обеих ума нет?
Тут, как всегда кстати, погас свет, и Софку, добитую упрямством доберманши, произволом энергетиков и упоминанием мамаши то ли о коровах, то ли о уме, прорвало:
– Что хочу? Жить хочу, как человек, а не вшой на военном полигоне! Чтоб фикусы твои долбанные на голову не падали, чтоб мерзота эта слюнявая не жрала, что ни попадя, чтоб вода из крана текла, когда я кран включаю, а не когда про меня водопроводчик вспомнит, чтоб свет я выключала, а не электростанция!
– А еще что хочешь? – боясь отойти от дверей, чтоб не передавить в темноте фикус, Софку и собаку, взорвалась Вера Абрамовна. – Бабушку в Америке и икру ложками? А к бабке Симе на Куяльник на все лето не желаете? Грязи понюхаешь, в палисаде кверху задницей поторчишь, сорняки подергаешь, в грязи поваляешься, водички попьешь…
– Она ж вонючая, как моя жизнь! – возмутилась Софка.
– Зато, в отличие от твоей жизни – полезная, – парировала тетя Вера, – со всего мира едут пить и нюхать!
– Весь мир ездит нюхать в Виши и Карловы Вары, а на наш лиман только со Жмеринки приезжают, и то, если спьяну в другой поезд сели.
– Таки и езжай в свои Вши, – посоветовала, потеряв терпение Вера Абрамовна, – если тебе наших вшей не хватает.
– Виши, серость, – вяло поправила Софка, почти овладевшая к тому времени Чаркиным огрызком, – это Франция, у меня на Францию грошей нет. Тут хоть бы в Москву смотаться, и то хлеб!
Собака предприняла последнюю попытку защиты своей собственности и так мотнула головой, что Софки-на рука, сжимавшая карандаш, описала в воздухе замысловатую петлю.
– Тебя там, конечно, ждали, – саркастически расхохоталась тетя Вера, – цветы, плакаты, поцелуи! Кому ты там сдалась? Рыбачка Соня с Ланжерона! Они без тебя там просто обрыдались.
Софка промолчала. Вера Абрамовна удивилась: ее языкастая дочь, не ответившая на колкость, это было уже кое-что. На электростанции у кого-то проснулась совесть, и свет, наконец, включили. Тетя Вера удивленно хлопнула хорошо накрашенными глазами. В комнате явно чего-то не хватало. То есть коллекционный фикус был на месте, осколки горшка рядом, чернозем тоже никто не украл, вроде даже больше стало… Не было только Софки и доберманши. Учитывая, что свой пост у единственного выхода Вера Абрамовна не покидала ни на минуту, закрывая дверь своим телом, исчезновение этой парочки в голове у тети Веры никак не укладывалось.

***

– Локи, – Краш оторвался от созерцания океана, – а свою скорую магическую помощь ты на себя ориентировал или на Посланника?
– А что? – Локи, озадаченный отсутствием Алисы, слушал собеседника вполуха. «Или я что-то не учел в расчетах, – думал Маг, – и забросил девочку черт знает в какое измерение, или она просто не захотела идти сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138