Когда они отползли от пещеры на несколько метров, он произнес яростным шепотом:— Снова нам поперек дороги встали эти проклятые немцы! Заговорены они, что ли? А ты узнал их?— Ну конечно! Я не ошибся, значит, когда предположил, что это немецкий язык.— О чем ты думаешь! Лучше скажи-ка мне, как они попали в эту пещеру?— Им черт помог!— Не иначе! А нам он заодно голову заморочил, а то бы мы ни за что не приняли одного из них за полковника Глотино, и все же эти ребята — далеко не такие простодушные, какими хотят казаться, ты заметь: как только мы начинаем что-то затевать, они непременно встают у нас на пути, как будто узнают об этом заранее.— Но это еще не самая большая опасность, которую несет с собой их появление.— Что ты имеешь в виду?— Почему-то всегда, как только они нам попадаются, очень скоро появляется и Отец-Ягуар. Я уверен, он и сейчас где-то недалеко отсюда.— Твоя правда. Но я надеюсь, что хотя бы Отцу-Ягуару черт не помогает.— А вот это известно только им двоим с чертом, и никому больше. Кстати, ты пересчитал седла, которые лежат на полу в пещере?— Да, там лежат шесть седел для верховой езды. У костра сидело тоже шесть человек. Следовательно, Отца-Ягуара здесь никак быть не может.— Что будем делать? Поскачем дальше? Ладно, это мы с тобой обсудим потом, а сейчас я должен сочинить благодарственную записочку для этих немецких коротышек.Гамбусино задумался на минуту, глядя остановившимся взглядом перед собой, и наконец произнес:— Я думаю…— …что надо дать им уйти и на этот раз? — продолжил эспада, научившийся наконец понимать с полуслова своего компаньона по грязным делам.— Да, не следует их задерживать. Сами по себе они не представляют для нас никакой опасности. Ну, убьем мы их, а что толку? А вот если проследим, куда они направляются, то, я уверен, доберемся и до самого Отца-Ягуара.— Так, значит, ты думаешь, что мы должны таскаться за ними, куда бы им не взбрело в голову отправиться?— Хм. Это вообще-то, конечно, выглядело бы глуповато, но в этой истории для нас с тобой имеется еще одного интерес.— Какой?— Они богаты…— Ты думаешь?— А как же! Тот, кто предпринимает такие путешествия, должен иметь кое-что в кармане. Но есть и еще один повод для того, чтобы последить за ними. Тебе знаком третий немец?— Нет.— А ты бывал когда-нибудь в Лиме?— Он что — оттуда?— Да. У меня нет никаких сомнений, что это именно тот человек, которого я там когда-то знавал. Слышал ты когда-нибудь имя Энгельгардта?— Неужели ты имеешь в виду тамошнего банкира-миллионера?— Именно его, того самого.— Ага, я тебя понял. Хорошая мысль! Если у нас ничего не получится с сокровищами, мы, по крайней мере, сможем получить компенсацию за свой поход в Анды с помощью выкупа за его жизнь, так?— Вот-вот! Много мы с него, пожалуй, не возьмем, всего лишь половину его состояния, заплатит — освободим, так уж и быть.— Как это «освободим»? А если он наведет на нас полицию? Нет, это было бы глупостью! Пусть сначала заплатит, а потом… — в расход его! Согласен? Поможешь? Найдем мы сокровища или нет — еще вилами на воде писано, а тут — верное дело.— Ты прав, полностью прав. Так значит, мы берем его в плен, а что будем делать с двумя немцами-коротышками?— Ну на что они годятся? Прикончим.— А индейцы? Ты забыл о них? Как мы тут спрячем концы в воду?— Можно сделать так, что они будут молчать, как будто воды в рот набрали.— Почему ты в этом так уверен?— Мы возьмем банкира себе, а им отдадим коротышек и скажем, что эти иностранцы очень богаты.— Идет. Пока суд да дело, мы сможем делать, что пожелаем.— Да-да, а потом, кстати, когда все будет кончено и с теми, и с другими, состояние коротышек достанется опять же нам.— Но как быть с этими двумя аррьерос и пеоном? Задерживать их здесь? Какой в этом толк? Все равно с них ничего не возьмешь. А отпустим их, они нас выдадут…— А мы не сделаем ни того, ни другого.— Как это?— Все решат три пули или три удара ножом.— Да, скор ты на расправу! Но это правильно, иначе ничего у нас не выйдет. Но остается еще вопрос: как к этому отнесутся индейцы?— Поддержат нас, я уверен. Пойду, на всякий случай переговорю с ними. Жди меня здесь!Вернулся гамбусино не один. С ним были вождь мойо и шесть его воинов, седьмой остался при мулах.— Они согласны, — прошептал Бенито Пахаро. — Банкир — наш, коротышки достаются им. Но они не хотят никого убивать. Аррьерос и пеона придется убирать нам самим, так что бери-ка ты оружие в руки.— Ладно. Когда мы этим займемся?— Немедленно.— Как будем действовать?— Мы с тобой подползем к ним с той стороны, где сидят аррьерос и пеон, а индейцы — с другой. Как только прогремят наши выстрелы, они бросятся на немцев, разоружат их и свяжут. Все! Пошли!Уже возле самого входа в пещеру гамбусино прошептал эспаде:— Я беру на себя аррьерос, а ты — пеона. Стреляем им в головы, как только я произнесу «три», понял?— Да, — спокойно ответил Перильо и взял ружье на изготовку.— Целься! Итак, раз, два, три!Несчастные, ничего не подозревающие аррьерос и пеон были убиты, а немцы связаны и обезоружены. После этого индейцы быстро обшарили трупы, забрав у них все мало-мальски ценное, а потом вынесли их наружу, бросив возле входа в пещеру как попало.Пролитая кровь возымела своеобразное действие на вождя Острие Ножа: он всячески старался подчеркнуть, что относится к гамбусино с большим почтением. С угодливостью лакея он быстро развел костер, сложенный особым образом, специально для того, чтобы при его свете гамбусино и эспада могли показаться пленникам в полный рост.И те не преминули воспользоваться возможностью произвести на своих врагов дешевый устрашающий эффект.— Добро пожаловать в горы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167