— Кто посмеет поднять на меня руку — на хаджи, в сумке у которого есть вода Земзема!— Да, я вижу, что ты хаджи, раз накинул хамайль. Но в самом ли деле у тебя есть с собой вода священного Земзема?— Конечно.— Так дай ее нам.— Ни в коем случае.— Почему же?— Я вожу воду только для друзей.— Значит, мы для тебя враги?— Да.— Но мы не причинили тебе никакой обиды. Мы только хотим вернуть украденную тобой лошадь ее владельцу.— Владелец этого коня — я.— Ты хаджи, носящий священную влагу Земзема, но тем не менее ты говоришь неправду. Я очень хорошо знаю этого жеребца. Он принадлежит Мохаммеду Эмину, шейху хаддединов. Как он попал к тебе?— Шейх подарил мне коня.— Ты лжешь! Ни один араб не подарит такого коня.— Я уже сказал, что ты должен благодарить Аллаха за то, что я связан!— Почему он тебе его подарил?— Это его и мое дело; вас это не касается!— Ты очень вежлив, хаджи! Должно быть, ты оказал шейху большую услугу, раз он сделал тебе такой подарок. Мы тебя больше не будем спрашивать об этом. Когда ты расстался с хаддединами?— Позавчера утром.— Где пасутся их стада?— Этого не знаю. Стада арабов пасутся в разных местах.— Мог бы ты провести нас туда?— Нет.— Где ты был с позавчерашнего утра?— Повсюду.— Хорошо. Не хочешь отвечать — тогда ты увидишь, что с тобой случится. Уведите его!Меня отвели в маленькую низкую палатку и там привязали. Справа и слева от меня сели два бедуина. Спали они попеременно. Я подумал, что судьбу мою решат еще сегодня, однако обманулся в этом, ибо собрание, как я слышал, разошлось, а мне ничего не сказали о принятом решении. Я заснул. Беспокойный сон мучил меня. Будто лежал я не здесь, в палатке на берегу Тигра, а в одном из сахарских оазисов. Горел костер, чашка с финиковым напитком переходила из рук в руки, шла негромкая беседа. Внезапно послышался раскатистый гром, которого не забудет никто из слышавших его — раскаты львиного рыка. Асад-бей, душитель стад, пришел за своим ужином. Его голос раздался снова и ближе — я проснулся.Но было ли это сном? Возле меня лежали оба сторожа, и я слышал, как один из них молился святой Фатиме. В третий раз загремел гром. Это оказалось реальностью: лев бродил вокруг лагеря.— Вы спите? — спросил я.— Нам не до сна.— Вы слышите льва?— Да. Сегодня он в третий раз выходит на охоту.— Так убейте его!— Кто же может убить его, могущественного, благородного, хозяина смерти?— Трусы! Он и в лагерь зайдет?— Нет. Иначе люди не стояли бы перед палатками, слушая его голос.— И шейх с ними?— Да.— Выйди и скажи ему, что я убью льва, если он вернет мне мое ружье.— Ты с ума сошел!— Я в полном уме. Иди скорее.— Ты серьезно?— Да. Передай шейху, что я сказал.Я был так возбужден, что охотнее всего разорвал бы сам свои путы. Через несколько минут сторож вернулся. Он отвязал меня.— Следуй за мной! — приказал он.Снаружи стояло много мужчин с оружием в руках; ни один, очевидно, не осмеливался выйти из-под защиты палаток.— Ты желал со мной говорить. Чего ты хочешь? — спросил шейх.— Позволь мне убить этого льва.— Никакого льва ты одолеть не сможешь! И двадцати наших людей недостаточно для охоты на него, и причем многие на этой охоте обязательно погибнут.— Говорю вам, убью его. Не один лев был моим охотничьим трофеем.— Правду ли ты говоришь?— Истинную правду.— Если ты его хочешь убить, я не возражаю. Аллах дает жизнь и забирает ее назад — так записано в Книге.— Тогда дай мне мое ружье!— Какое?— Тяжелое. И мой нож.— Принесите ему, что он требует, — приказал шейх.Храбрый вождь, надо полагать, уверил себя, что я погибший уже человек и бесспорным наследником моего коня станет он сам. Но я мечтал в равной мере и об охоте на льва, и о свободе, и об оружии. Все это я получу, если мне вернут мой штуцер. Мне принесли и ружье и нож.— Ты не желаешь освободить мне руки, о шейх?— Ты действительно хочешь убить одного только льва?— Конечно.— Поклянись в этом. Ты хаджи, клянись священным Земземом, хранящимся в твоей сумке.— Клянусь!— Развяжите ему руки!Теперь я был свободен. Все остальное мое оружие лежало в палатке у шейха, а перед нею стоял мой конь. Я успокоился.Был час, когда лев чаще всего подкрадывается к стадам: приближался рассвет. На поясе и нащупал патронташ — его еще не успели отобрать — и пошел к крайней палатке. Здесь я немного постоял, пока глаза не привыкли к темноте. Впереди себя и по сторонам я заметил несколько верблюдов и множество сбившихся в кучу овец. Собаки, обычные ночные сторожа этих животных, попрятались по палаткам.Я лег на землю и медленно пополз вперед. Я знал, что лев учует меня раньше, чем я увижу его в такой темноте. Внезапно — и мне показалось, что подо мною земля затряслась — чуть в стороне раздался львиный рев, и несколько мгновений спустя я услышал какой-то глухой звук, словно тяжелое тело ударилось о другое — тихий стон, хруст и треск как от перемалываемых костей, — и вот самое большее в двадцати шагах от меня сверкнули две горящие точки: я узнал этот зеленоватый переливчатый свет. Несмотря на темноту, я поднял ружье, тщательно прицелился и нажал на спуск.Вспышка выстрела показала льву врага; я тоже увидел хищника: он лежал на спине верблюда, перемалывая его шейные позвонки. Отвратительный звук резанул воздух. Значит, я не попал? Крупный темный предмет метнулся по воздуху и опустился на землю самое большее в трех шагах от меня. Опять сверкнули глаза. Но зверь либо плохо рассчитал прыжок, либо был все-таки ранен. Я припал на колено и выстрелил во второй и в последний раз, целясь не между глаз, а только в один зрачок. Потом я молниеносно отбросил ружье и взял в руки нож… Враг на меня не нападал. Он был буквально отброшен назад смертельным выстрелом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123