— Галие? — спросил я, вспоминая. — Разве она не из племени бегум?— Вижу, что ты ее знаешь.— Она была подлинным шейхом своего племени и разбила в сражении под Тарабой войска Мехмеда Али, которыми командовал Тунсун-бей?— Да. Теперь ты видишь, что женщина может сравниться с мужчиной?— Что говорит об этом Коран?— Коран? — спросила она с выражением пренебрежения. — Коран — это книга; вот у меня ятаган, ружье и дротик. Во что ты веришь? В Книгу или в оружие?— В оружие. Итак, ты видишь, что меня нельзя назвать гяуром, потому что я думаю то же самое, что и ты.— Ты тоже веришь в свое оружие?— Да, но еще больше в священную книгу христиан.— Я ее не знаю, но твое оружие вижу.Это был, безусловно, комплимент в мой адрес, потому чтоараб привык судить о человеке по оружию, которое тот носит при себе. Женщина продолжала:— Кто убил больше врагов — ты или твой друг?Албани, судя по его оружию, должен был, разумеется, казаться храбрее меня. Однако я был убежден, что добряк-триестинец со своей огромной саблей не был, конечно, опасен еще ни одному человеку. Я ответил уклончиво:— Мы с ним об этом еще не говорили.— Как часто ты исполнял кровную месть?— Еще ни разу в жизни. Моя вера запрещает мне убивать даже врага. Его должен судить закон.— А если сейчас появится Абузейф и захочет тебя убить?— Тогда я стану защищаться и в случае необходимости убью его, потому что при самообороне это разрешается… Ты говоришь об Отце Сабли. Ты его знаешь?— Я его знаю. Ты тоже назвал его прозвище. Ты о нем слышал?— Я не только слышал об Абузейфе, но и видел его. Она резко повернулась ко мне:— Видел? Когда?— Несколько часов назад.— Где?— В последний раз на его собственном корабле. Я был его пленником, а вчера убежал от него.— Где стоит его корабль?Я указал направление, в котором, как я предполагал, Находилось судно.— Он стоит вон в той стороне, укрывшись в бухте.— А сам Абузейф на корабле?— Нет, он поехал в Мекку, чтобы преподнести подарок великому шерифу.— Великого шерифа нет в Мекке. Сейчас он находится в Эт-Тайфе. Благодарю тебя за важное известие. Поехали.Крайне нетерпеливо она погнала своего верблюда и через какое-то время повернула направо, к видневшейся на горизонте гряде холмов. Когда мы к ним приблизились, я заметил, что эти холмы сложены из того же красивого серого гранита, который я позднее видывал в Мекке. В долине с крутыми склонами я увидел палатки. Женщина показала на эти палатки рукой и сказала:— Там они живут.— Кто?— Проклятые люди из племени атейба.— Я думал, что атейба живут в Эль-Заллале, Тале и вдоль вади Эль-Нобейат.— И там они тоже живут, но поехали. Ты должен все узнать!Перед палатками лежали штук с тридцать верблюдов и несколько лошадей, а когда мы приблизились, свора тощих мохнатых собак подняла озлобленный вой, на звук которого появились обитатели палаток. Они схватились за оружие и выглядели очень воинственно.— Подожди здесь! — приказала повелительница.Она заставила своего верблюда опуститься на колени, ступила на землю и подошла к мужчинам. Ни Халеф, ни Албани не слышали нашего с нею разговора.— Сиди, — спросил Халеф, — к какому племени принадлежат эти люди?— К племени атейба.— Я слышал об этом племени. К нему причисляют себя самые храбрые люди в этой пустыне. Всякому каравану паломников угрожают их пули. Они — злейшие враги джехеинов, к которым принадлежит Абузейф. Что от нас хочет эта женщина?— Пока не знаю.— Так мы еще узнаем об этом. Но держи свое оружие наготове, сиди. Я им не верю, потому что они отвергнуты и прокляты.— Откуда ты это знаешь?— А ты разве не знаешь, что все бедуины, живущие в окрестностях Мекки, собирают капли с восковых свечей, пепел от воскурении и пыль с порога Каабы, а потом натирают себе лбы? У этих же людей на лбу ничего нет. Они не могут пойти ни в Мекку, ни к порогу Каабы, потому что они прокляты.— Почему их отвергли?— Возможно, это мы узнаем от них.Тем временем наша знакомая перебросилась парой слов с мужчинами, после чего один из них приблизился к нам. Это был почтенного вида старик.— Пусть Аллах благословит ваше прибытие! Войдите в наши палатки. Вы будете нашими гостями.Сие заверение убедило меня в том, что среди атейба нам не угрожает никакая опасность. Если араб однажды произнес слово «гость», ему можно полностью доверять. Мы спустились со своих верблюдов и пошли в палатку, где опустились на серир, низкую, покрытую циновкой деревянную табуретку. Нас угостили скромной пищей.Пока мы ели, никто не произнес ни слова. Потом каждому из нас протянули по дешевой трубке «бери», и под едкий дым томбакского табака, привезенного то ли из Багдада, то ли из Басры, началась беседа.Мы получили только по одной «бери» — это было верным признаком бедности этих людей.В палатке находилось свыше двадцати человек. Слово взял приветствовавший нас старик:— Я — шейх этого лагеря и буду говорить с тобой, сиди. Обычай запрещает мучить гостя вопросами, но тем не менее я должен тебя спросить кое о чем. Ты позволишь мне это?— Позволяю.— Ты принадлежишь к нессара?— Да, я христианин.— Что ты делаешь здесь, в стране правоверных?— Хочу изучить эту страну и ее жителей.Всем своим видом он выразил сомнение.— А когда ты все изучишь, что ты будешь делать потом?— Вернусь к себе на родину.— Аллах акбар, а мысли нессара неисповедимы! Ты мой гость, и я поверю всему, что ты скажешь. Этот человек твой слуга? — при этом он показал на Халефа.— Мой слуга и мой друг.— Мое имя Малик. Ты говорил с дочерью шейха Малика. Она сказала мне, что твой слуга хочет совершить хадж.— Это так.— И ты будешь ждать, пока он вернется?— Да.— Где?— Я еще не знаю.— Ты чужестранец:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123