).

султана, фирман консула, фирман и много писем от губернатора, а вот и мое свидетельство!— Он мог прийти сам!— Что? У него есть права на диш-парасси, а ты говоришь, он мог бы прийти сам! Я хочу говорить с шейхом!— Его здесь нет.— Тогда я поговорю с беем!— Войди к нему!— Да, я пойду. Я — ротный писарь государя, мое месячное жалованье составляет тридцать пять пиастров, и мне не надо бояться какого-то деревенского старосты. Ты слышишь?— Да, тридцать пять пиастров в месяц! — раздалось почти весело. — Что ты еще получаешь?— Что еще? Два фунта хлеба, семнадцать лотов мяса, три лота сливочного масла, пять лотов риса, один лот соли и полтора лота приправ ежедневно, а кроме того, мыло, растительное масло и сапожную ваксу. Понимаешь меня? А если ты смеешься над моим носом, которого у меня больше нет, я тебе расскажу, как он у меня пропал! Это было тогда, когда мы стояли под Севастополем. Я оказался под градом пуль, и…— У меня нет времени тебя слушать. Должен ли я сказать бею, что ты хочешь с ним говорить?— Скажи ему обязательно. Но не забудь упомянуть, что я не позволю ему отделаться от меня.Значит, это моя персона была темой этой громкой беседы. Я вошел, Мохаммед Эмин и Халеф последовали за мной. Староста как раз собирался открыть дверь, но при нашем появлении обернулся.— Вот и эмир пришел, — сказал Ифра. — Он покажет, кому ты должен повиноваться!Сначала я обратился к ротному писарю;— Ты здесь! Как же это ты прибыл самостоятельно в Баадри?На лице его проявилось некоторое смущение, однако он не задержался с ответом:— Разве я не сказал тебе, твое превосходительство, что поеду вперед?— Где же остальные?— Исчезли, испарились, смылись!— Куда?— Я этого не знаю, твое высочество.— Ты же должен был это видеть!— Я видел очень немного. Когда пленный убежал, все бросились за ним, мои люди и арнауты тоже.— Почему же ты не последовал вместе со всеми?— Мой осел не захотел, господин. А кроме того, я же должен был ехать в Баадри, чтобы подготовить тебе квартиру.— Хорошо ли ты рассмотрел убежавшего пленника?— Как я мог это сделать? Я же лежал, уткнувшись лицом в землю, а когда поднялся, чтобы отправиться в погоню, он уже был далеко.Я обрадовался этому, имея в виду безопасность Мохаммеда Эмина.— Скоро ли приедут остальные?— Кто их знает! Аллах неисповедим, он ведет верующих то туда, то сюда, то направо, то налево, как ему понравится. Пути людей отмечены в Книге провидения.— Али-бей здесь? — спросил я старосту деревни.— Да.— Где?— За этой дверью.— Он один?— Да.— Скажи ему, что мы хотим говорить с ним!В то время как староста вышел в другую комнату, Ифра отвел маленького Халефа в сторону и тихо спросил, кивнув на Мохаммеда Эмина:— Кто этот раб?— Шейх.— Откуда он взялся?— Мы его встретили по дороге. Он — друг моего сиди и теперь останется с нами.— Он щедро платит?— О, вот так! — сказал Халеф, растопырив все десять пальцев.Этого бравому писарю было достаточно, как я заметил по его просиявшему лицу.В этот момент дверь открылась, и в комнату вернулся староста. За ним появился очень хорошо сложенный молодой человек, высокий и гибкий, с правильными чертами лица и сияющими глазами. Одет он был в изящно вышитые штаны, дорогую курточку и тюрбан, из-под которого ниспадали роскошные вьющиеся волосы. За поясом у него торчал всего лишь один нож с рукоятью весьма искусной работы.— Добро пожаловать! — сказал он, протягивая руку сначала мне, потом шейху и наконец Халефу. Башибузука он, казалось, не заметил.— Прости меня, господин, что я вошел в твой дом, — ответил я. — Близок вечер, и я хотел спросить тебя, есть ли в твоих владениях местечко, где бы мы могли приклонить свои головы на отдых.Он внимательно оглядел меня с головы до пят, а потом ответил:— Не следует спрашивать путника, куда он идет и откуда. Но мой староста сказал, что ты эмир.— Я не араб и не турок, я приехал с далекого запада, я немей.— Немей? Я не знаю такого народа и не видел еще никого из немей. Но об одном немей я слышал и очень охотно бы с ним познакомился.— Могу я спросить почему?— Потому что трое моих людей обязаны ему жизнью.— Каким образом?— Он освободил их из плена и отвез к хаддединам.— Они здесь, в Баадри?— Да.— Их зовут Пали, Селек и Мелаф?Он в изумлении отступил на шаг.— Ты их знаешь?— Как зовут немей, о котором ты говорил?— Его зовут Кара бен Немей.— Таково мое имя. Вот этот человек, Мохаммед Эмин, шейх хаддединов, а другой — Халеф, мой спутник.— Возможно ли это? Какая неожиданность! Дай я обниму тебя!Он притянул меня к себе и поцеловал в обе щеки; то же самое он сделал с Мохаммедом и Халефом, правда, с последним не целовался. Потом он схватил меня за руку и сказал:— Господин, ты приехал вовремя. У нас большой праздник, на который не допускают никого из чужих, но ты должен веселиться вместе с нами. Оставайся здесь, пока не кончатся праздничные дни, и после них можешь быть долго с нами.— Я останусь, пока здесь будет нравиться шейху.— Ему понравится.— Ты должен знать, что сердце влечет его вперед, о чем мы тебе еще расскажем.— Я знаю об этом. Входите же. Мой дом — ваш дом, и мой хлеб — ваш хлеб. Вы должны стать нашими братьями, пока мы живы!В то время как мы проходили в дверь, я услышал, как Ифра говорит старосте:— Ты слышишь, старик, как знаменит мой эфенди? Учись и меня ценить соответственно. Запомни это!Комната, куда мы вошли, была обставлена очень просто. Я и шейх должны были занять места рядом с Али-беем. Тот все еще не выпускал мою руку и опять очень внимательно рассматривал меня.— Стало быть, ты и есть тот человек, который разбил всех врагов хаддединов?— Ты хочешь, чтобы мои щеки покраснели от стыда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123