Старая женщина оказалась необычайной чистюлей, чего я, честно говоря, не ожидал. Я съел все, чем меня угощали, а когда я предложил им табак и молотого кофе, купленного специально для них, они были просто счастливы!
Я заметил, что кафтан – единственная верхняя одежда Баруха, брюки мне вообще не удалось разглядеть… Нужно было помочь этим людям. Конечно же, Барух присочинил насчет бриллиантов, но не со зла: эти бедняки жили на гроши, и я сильно обрадовал их, когда сообщил, что беру их в услужение.
Во время разговора я незаметно навел их на тему соседей.
– Эфенди, – сказал Барух, – в этом переулке сплошь бедняки. Одни приличные и честные люди, иные – злые и плохие. Вы как писарь не найдете здесь работы, но я прошу вас быть осторожными по отношению к нашим соседям.
– Почему?
– Опасно даже говорить об этом.
– Я нем как рыба!
– Я вам верю, но боюсь, вы сразу же съедете с новой квартиры, если я вам расскажу…
– Обещаю вам оставаться здесь, невзирая ни на что. Надеюсь, мы останемся друзьями. Я не богат, но и бедный человек может быть благодарным.
– Я уже понял это. Все жители этого переулка знают, что здесь происходит что-то нехорошее. Один из них ночью пробрался в соседний пустующий дом, чтобы подслушать, но на следующее утро не вернулся домой, а когда пошли его искать, обнаружили тело висящим на перекладине. Сам бы он этого никогда не сделал.
– Так что, вы полагаете, что мои соседи не только подозрительные, но и опасные люди?
– Да. С ними надо быть очень осторожными.
– А можно хоть как-нибудь узнать, кто живет в доме?
– Там живет грек с женой и сыном. Они пьют много вина, и там толчется много хорошеньких мальчиков и девочек, которых никогда не видно в переулке. Специальные люди с утра до вечера ходит по городу и заманивают клиентов. Приходят обеспеченные мужчины и самые обычные люди, жители Стамбула и иногородние, играет музыка, и я не уверен, что все, кто туда заходят, выходят обратно. Нередко по ночам слышны крики о помощи и звяканье оружия, а утром в ручье находят труп. Иногда по ночам оттуда выходят группы мужчин без фонарей, с какими-то вещами, которые явно делят в доме.
– Вы говорите, что никто не может подобраться незамеченным к этому дому, и все же так хорошо обо всем осведомлены. Вы тоже подслушивали?
– Эфенди, я не могу никому раскрыть этого – в таком случае я погиб.
– И даже мне?
– Вам тем более, ибо не кто иной, как вы, можете повторить это, и вас ждет та же участь, что и того повешенного.
– Наверное, вы меня обманываете, что видели что-то, чтобы запугать меня!
– Эфенди, я не обманываю!
– Может, и так, но, наверное, вам только пригрезилось.
Это сработало. Старик не хотел слыть ни обманщиком, ни фантазером и поэтому решился:
– Я ничего такого не скажу, но обещайте не трогать ни эту доску, ни эту перекладину.
– Какую доску?
– В правой стене вашего селамлыка одна из досок снимается. Она висит на одном гвозде, и ее можно отодвинуть. Далее там идет какое-то пустое пространство, а за ним досочка в помещении уже соседнего дома, ее тоже можно отодвинуть – я об этом позаботился. Там слышно даже, как звенят стаканы и смеются мальчики и девочки. Видно даже курильщиков опиума!
– Это вы очень неосмотрительно сделали! А если те заметят, что доски сдвигаются?
– А иначе нельзя было поступить – очень хотелось посмотреть, что там делается!
– Можно было поступить иначе, безопаснее – в доске соседнего дома просверлить отверстие, небольшое, чтобы оттуда не было видно.
– Тогда я бы не все рассмотрел.
– А что с перекладиной?
– Она в сарае, примыкающем к соседнему дому. Она достаточно длинная и крепкая, чтобы подтянуться по ней. Стена дворовой постройки тоже дощатая и сплошь с сучками и выбоинами. Если посмотреть сквозь нее, то видно комнату, где собираются те, кто делит добычу.
– Где эта доска?
– Я пометил ее мелом.
– Почему же вы не заявили в полицию? Это ведь ваш долг!
– Эфенди, мой первый долг сохранить себе жизнь. Быть повешенным мне что-то не хочется.
– Вы боитесь быть выданным полицией?
– Господин, сразу видно, что вы недавно в Стамбуле. Когда я глядел сквозь дырку от сучка, то видел богатых мужчин, узнавал и дервишей, и хавасов. Есть такие высокие чиновники – мансубли, которым великий господин не платит жалованье и которые живут только на бакшиш и соответственно изыскивают способы его заполучить. А что делать такому бедолаге, если и бакшиша нет? Он идет на преступление, используя самые что ни на есть низы общества. Но, эфенди, все это я говорю только тебе, и я тебя предупредил!
Я и так знал достаточно и поостерегся допрашивать Баруха более основательно. Я был убежден, что сам оказался в опасности вместе со своими спутниками. Наверняка грек узнал, что у него новые соседи, и он точно интересовался нами и наблюдал за нами.
Последнее для него явно не составляло сложности, поскольку он был отделен от нас тонкими досками. Днем мы крайне осторожно передвигались по двору – вполне могло статься, что нас признает тот, кто уже видел когда-нибудь раньше. В этом смысле доброе отношение к нам Баруха и его служба были нам весьма на руку.
Мои спутники наверняка зажгли огонь. Он мог был быть виден у соседей, или же они разговаривали в таком месте, где их могли услышать. Поэтому я не стал задерживаться у Баруха и вернулся домой. До того я, конечно, проинструктировал их, как себя вести. Нужно было в случае чего отвечать, что здесь поселились бедный писарь, хаммаль и еще более бедный араб, то есть трое мужчин. От Баруха мне требовалось лишь, чтобы он в случае чего стучал мне в стенку.
Добравшись до ворот, я обнаружил, что они лишь слегка прикрыты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125