– Так садись, эмир, и скачи за ним! – попросил Эмин.
– Не надо меня принуждать!
– Но тогда беббе уйдет!
– Пусть так будет, но виноват в этом будешь ты!
– Ну и ерунда! – подал голос англичанин. – Глупая история, как неприятно! Да!
– Что же делать, сиди? – спросил Халеф. – Снова встречаться с беббе?
– Да ничего. Я бы послал за ним своего пса, но он слишком дорог мне.
Надо было ставить какие-то точки в этой истории. Я подошел к хаддединам и поинтересовался:
– Вы сегодня поутру, когда я охотился на барсука, обсуждали в присутствии шейха Габойи наш маршрут?
Они медлили с ответом, за них сказал Халеф:
– Да, сиди, они говорили об этом.
– Но только по-арабски, – оправдался Эмин.
В другой ситуации я бы взорвался от ярости, но тут спросил тихим голосом:
– И что же вы обсуждали?
– То, что мы едем в Бистан.
– А больше ничего? Подумай. Надо вспомнить каждое сказанное слово. Любая мелочь может стоить всем жизни!
– Я еще говорил, что из Бистана мы, наверное, поскачем в Ахмед– Кулван или Киззельзи, чтобы выйти к озеру Кюпри.
– Ну ты и глупец, Мохаммед Эмин. Я не сомневаюсь, что шейх бросится за нами. Ты все еще жаждешь быть нашим предводителем?
– Эмир, прости меня, но я уверен, что шейх нас не догонит. Он должен слишком долго скакать обратно, чтобы повстречать своих беббе.
– Ты так думаешь? Я познал много народов, изучил их характеры, и обмануть меня непросто. Брат шейха – честный человек, но он не вождь. Он добился у них только нашего отъезда, и я даю голову на отсечение, что они преследуют нас, не показываясь на глаза. Пока шейх был с нами, они робели, а сейчас… Они отомстят нам за все, прежде всего за убитых лошадей!
– Нам нечего их бояться, – храбрился Амад эльГандур, – потому что на тех лошадях они все не смогут за нами гнаться. А если подъедут, мы встретим их ружьями.
– Это звучит бодро, но дело может повернуться иначе. Они устроят засаду или же нападут среди ночи.
– Мы выставим часовых!
– Нас всего шестеро и столько же часовых нам нужно для безопасности. Надо подумать о чем-то другом.
Наш проводник-угольщик держался чуть позади группы. Он ожидал порицаний в свой адрес, что не воспрепятствовал бегству шейха Габойи.
– Как далеко на юг ездят беббе? – спросил я Алло.
– До самого моря.
– Они знают всю местность?
– Абсолютно всю. Знают так же хорошо, как я знаю каждую долину между Дергезином и Миком, между Нвейзгие и Дженаверой.
– Нам придется выбрать другую дорогу, чем та, по которой мы ехали до сих пор. На запад сейчас нельзя. Как далеко отсюда на восток до главной цепи гор Загрос?
– Восемь часов, если мы поедем поверху.
– А если понизу?
– Это совсем иной маршрут. Я знаю дальше внизу один проход. Если скакать от восхода солнца, мы переночуем в надежном лесу и утром достигнем гор Загрос.
– Там персидская граница, если я не ошибаюсь?
– Да, там курдские земли Тератул граничат с персидским районом Сакиз, относящимся к Зинне.
– А есть ли там курды джиаф?
– Да, есть, и они весьма воинственны.
– Вполне возможно, они примут нас спокойно, ведь мы им ничего плохого не сделали. Может, имя хана Хайдара Мирлама окажется для нас пропуском. Веди нас к проходу. Едем на восток!
Этот разговор происходил по-курдски. Я перевел его на арабский моим спутникам, и они согласились. После того как Амад эль-Гандур снова переседлал свою старую лошадь, мы продолжили путь. Мохаммед Эмин вел жеребца на поводу.
Пока все это решалось, наступил полдень. Мы только-только приблизились к проходу. Мы находились среди гор и стремились лишь на восток, стараясь не оставлять следов своего продвижения.
Где-то через час местность начала заметно понижаться, и на мой вопрос Алло ответил, что здесь должна быть большая долина.
Утренняя ссора в нашем братском коллективе оставила глубокий след в душах, и он читался на моем лице как нельзя лучше. Я совсем не мог смотреть на своего жеребца. Бледный Лис тоже был неплохим конем, но курды предпочитают гонять лошадей, и я чувствовал себя в седле как новичок на рыцарском турнире, сидя на сухопарой кляче, чьи скрытые способности еще предстоит изучить. Жеребца же я знал как свои пять пальцев.
К вечеру мы достигли леса, где намеревались устроить ночлег. За все время мы не встретили ни души и добыли дичи на ужин. Молча поужинали и легли спать.
У меня были первые часы вахты, и я сидел поодаль, прислонившись к дереву. Тут подошел Халеф, склонился передо мной и спросил тихим голосом:
– Сиди, твое сердце опечалено, но разве конь тебе дороже, чем твой верный хаджи Халеф Омар?
– Нет, Халеф. За тебя я отдал бы десять или больше таких коней!
– Так утешься, мой добрый сиди, ведь я с тобой и останусь с тобой, и никакой хаддедин не разлучит нас.
Он положил руку на сердце и растянулся рядом со мной.
Я сидел в тишине ночи, и на сердце у меня было тепло от мысли, что меня любит человек, принадлежащий мне полностью. Каким счастливым должен ощущать себя мужчина, у которого есть своя тихая родина; до которого не докатываются пожары и неурядицы; у которого есть и жена, коей он доверяет, и ребенок, в котором он видит свое отражение. И еще у которого бьется неуемное сердце вечного странника.
На следующее утро мы продолжили путь. Алло, как оказалось, не ошибся: еще до полудня мы заметили вершины Загросских гор и смогли дать лошадям роздых в долине, стены которой казались неприступными. Лошадей отпустили попастись, а сами легли в высокую траву, свежую и сочную, потому что в долине протекал небольшой ручей.
Линдсей лег рядом со мной. Он нашел какую-то кость и углубился в ее изучение. Настроение у него было прекрасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125