Напряжение было большое: с раннего утра до позднего вечера штурмовали вражеские колонны, вели воздушные бои, патрулировали, отбивали нападения бомбардировщиков. Обстановка в воздухе была сложной. Враг в это время имел почти десятикратное превосходство в самолетах. И чтобы хоть как-то компенсировать это, приходилось идти на невиданную напряженность в боевых вылетах. В эти тяжелые июньские дни летный состав имел передышку лишь в минуты заправки самолетов горючим и боеприпасами. Стояла изнуряющая жара, донимала пыль. Все это требовало много сил, энергии, большого запаса душевной стойкости. А как тяжело было сознавать, что Красная Армия отходит, что враг захватывает все новые и новые районы. В те дни летчиков трудно было узнать: похудели, почернели лица, и не столько от солнца, сколько от чрезмерного напряжения, морального и физического. Но сознание долга, ненависть к врагу, боевой настрой были высоки. Воздушные бойцы находили силы выполнять поставленные задачи, наносить удары по противнику.
Когда ставилась задача на штурмовку наземных целей, командир, как правило, подчеркивал: не отвлекайтесь на другие цели. Главное, разбить колонну.
Возвращаясь, иногда встречали группы «юнкерсов». Прикрытые истребителями, они шли на переправы. Разве мы могли спокойно пройти мимо? Набрасывались на них, стремясь не допустить к целям. Как правило, заставляли сбросить бомбовый груз в поле. Иногда приходилось атаковать, даже не имея боезапаса.
Не скрою, попадало за такую «инициативу». Но летчиков можно было понять. Мы представляли радость людей у переправ, когда наши истребители спасали их от бомбежки, и упреки в адрес нашей авиации за то, что не смогли предотвратить удар вражеских бомбардировщиков. Да, трудное это было время…
Вскоре танки противника подошли к пригородам Ростова. Авиация врага систематически бомбила город и аэродром. Полк перелетел за Дон, в Батайск. Но и там нашей работе и ночному отдыху мешали частые блокировки аэродрома днем, удары ночных бомбардировщиков противника в темное время суток. После напряженного дня летчики не могли спокойно поспать. Взрывы бомб на аэродроме нередко поднимали нас с постели.
В Батайске было получено распоряжение об отправке в авиамастерские на капитальный ремонт самолетов, у которых выработан моторесурс. Из полка уходила в тыл эскадрилья Фигичева на МИГ-3 и экипажи на самолетах Як-1 под командованием Камосы. Все, кто оставался для продолжения боевой работы, с завистью провожали их. Страшно хотелось отоспаться. Были такие минуты, когда не держали ноги. Сон сваливал летчика, как только самолет заруливал на стоянку.
В полку остались две неполные эскадрильи, каждая из которых имела по восемь потрепанных Як-1. Одна под моим командованием, а другая — Павла Крюкова. Теперь нагрузка еще более возросла. Оставшемуся составу пришлось выполнять боевые задачи за весь полк.
Места наших боевых действий все больше перемещались восточнее Ростова, по Дону, где противник, форсировав реку, прорвался на Северный Кавказ. Вылетали на прикрытие наших переправ и нанесение штурмовых ударов по врагу. А в Ростове уж начались уличные бои. Это вынудило нас перебазироваться южнее, к станице Кущевской.
Прилетели туда эскадрильей после нанесения штурмового удара по переправившимся колоннам врага у станицы Семикаракорской. Приземлились, зарулили на стоянку. Авиатехников и работников БАО нет. Поняли, что они еще в пути. Самолеты заряжать нечем, нет ни горючего, ни боеприпасов, ни сжатого воздуха. Находившиеся на аэродроме истребительный полк и батальон обслуживания не смогли помочь. Маленький вынужденный отдых я использовал для ознакомления с полком.
На фронт он прибыл недавно. Сформирован уже в новой организации: в составе двадцати самолетов и летчиков. Летный состав не имел боевого опыта, Руководство полка начало боевые действия вылетами групп, составленных из командиров эскадрилий, их заместителей и командиров звеньев. Многие из них в жестоких схватках с обстрелянным уже противником были сбиты или ранены. Остались в полку молодые рядовые летчики. Теперь их некому было водить на боевые задания.
Эта практика вылетов групп, составленных из руководящего состава, отрицательно показала себя еще в начале войны. Но, как видимо, кое-кто еще не отказался от нее. Таким образом, полк оказался небоеспособным, хотя в нем было более десяти новеньких Як-1, полностью заправленных и готовых для вылета.
Командир части Белов попросил меня сводить на задание его летчиков. Чтобы не терять времени, пока заправят наши самолеты, я тут же согласился. Не зная летного состава, решил на всякий случай обезопасить этот вылет, включив опытных летчиков из своей эскадрильи. Науменко и Бережной пошли со мной в воздух как пара прикрытия.
Летим. Наша восьмерка подходит к Манычу. Группу пытались атаковать два Ме-109. Но в бой своевременно вступила прикрывающая пара Науменко. Оставшись шестеркой, мы нанесли удар по переправе и зажгли несколько автомашин на плотине и около нее.
Боезапас у нас еще был. Но я решил прекратить штурмовку. Во-первых, задача в основном выполнена. А во-вторых, встретившая нас пара «мессершмиттов» могла вызвать по радио подкрепление и атаковать при возвращении на аэродром. Надо сохранить какое-то количество боеприпасов.
Предположение оправдалось. Вскоре после отхода от Маныча я увидел заходящих в атаку «мессершмиттов». Предупредил покачиванием самолета о появлении противника. Затем энергично развернулся. К моему удивлению, за мной из группы никто не пошел. Вся пятерка «яков», сбившись, шла курсом на Кущевку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167