— Чьи «илы» приземлились у нас?
— Наши. Пригнали на пополнение матчасти полка. Слышал, что и вас хотят перевести на них, — с грустью в голосе сообщил Чувашкин.
— Да?.. Что, уже решили из нашего истребительного полка сделать штурмовой?
— Не знаю! Но вы, товарищ командир, не уходите с «мига»!
— Можешь быть спокойным. «Ил», конечно, отличная боевая машина. Только я по призванию истребитель и штурмовиком не стану.
На следующий день в промежутке между боевыми вылетами под руководством заводских перегонщиков начались занятия по изучению Ил-2, а потом и полеты.
С этим типом самолетов летчики полка были уже знакомы. Однажды к нам в часть на «иле» прилетел заместитель комдива, полковник Серенко. Он сделал несколько вылетов на штурмовку и очень хвалил самолет. Частые же полеты на штурмовку противника на «мигах», не имеющих бронирования, вели к выходу из строя боевой техники, к потерям от зенитного огня. Это вызывало озабоченность у летчиков и техников. Бронированные мотор и кабина, мощное вооружение расположили к себе некоторых летчиков и они решили перейти на Ил-2. Вскоре вылетело самостоятельно все звено Фигичева. Самолет им понравился. Видя мое явно отрицательное отношение к переучиванию, Иванов все же предложил мне сделать два полета по кругу.
— Полеты сделать, конечно, можно, но штурмовика из меня не получится.
— Не отказывайся от «ила», — настаивал Иванов. — Не самолет, а летающий танк. Броня, пушки, «эрэсы», бомбы. Такому самолету никакие «эрликоны» не страшны.
Выполнил полет по кругу, сел. Затем снова взлетел. Еще в первом полете я обнаружил южнее нашего аэродрома в море, недалеко от берега, большой плавучий док, буксируемый сторожевиком. Мористее их шел галсами малый морской охотник. Сейчас, во втором полете, я решил подвернуть к ним. Док был полностью заставлен паровозами. Видимо, ночью они вышли из Одессы и спешили зайти в Днепровский лиман и дальше, в Николаев. Удивляло: как такую цель не обнаружили немецкие бомбардировщики?
Развернувшись над плавучим доком, я пошел на посадку.
— Ну, как самолет? Для штурмовки машина незаменимая, — расхваливал «ил» Иванов. — Согласен поменять на «миг»?
— Нет, товарищ командир! Самолет хорош, но не в моем характере. Дашь ему рули, а он еще думает, прежде чем развернется. На «миге» — другое дело! Нет, на «ила» его не променяю.
— Вот полетишь на штурмовку с «илами» и увидишь, как они будут громить немцев.
— Конструкторы разрабатывают новые истребители. Может быть, доживу до лучших, чем «миг», — отбивался я от предложения Иванова.
— Понимаю тебя, убежденного истребителя. Это хорошо, когда человек твердо идет по выбранному пути, а не мечется.
Дальнейший наш разговор прервал доносившийся со стороны моря звук работающих авиационных моторов. В том направлении увидели идущих курсом на Николаев трех Ю-88.
Бросился к своему самолету. Чувашкин, видя меня, бегущего к «мигу», быстро снял с него маскировку. Вскочил в кабину и, не привязываясь, запустил мотор, взлетел.
Бомбардировщики, решив ударить по доку, развернулись и стали на боевой курс. Этот маневр и подвел их. Я нагнал «юнкерсов» над берегом моря, на высоте тысяча метров. Открыл огонь по ведущему звена из пулеметов, но потом, вспомнив об «эрэсах», прицелился и пустил первый снаряд. Он прошел мимо цели. Пускаю второй. Этот взорвался в «юнкерсе». Самолет вспыхнул, и около него сразу же раскрылись парашюты.
Остальные два Ю-88, сбросив бомбы на воду, спикировали, приблизились к воде и взяли курс на юго-запад. Я устремился в погоню. Атаковать их было очень трудно. Только прицелюсь, дам короткую очередь, как мой самолет уже чуть не цепляет волну. Снова подскок, атака. «Шкасы» отказали после первых же очередей. Работал лишь БС.
У одного «юнкерса» из мотора повалил черный дым. А я никак не могу добить его — кончился боезапас патронов. Ну, думаю, он с пробитым мотором и другими повреждениями не долетит до своей базы. И все-таки было досадно, что стрелять нечем и надо возвращаться на аэродром. Лечу все же удовлетворенный, что сбил Ю-88.
Штаб полка послал запрос подтвердить сбитие «юнкерса». Неожиданно пришел отказ. Моряки мотивировали его тем, что и они вели интенсивный огонь с катеров по группе бомбардировщиков. Кроме того, подобрали на воде парашютистов. Я не расстроился. Считал, что не так важно было, кому записан сбитый «юнкере». Главное, что этот стервятник не будет больше сбрасывать бомбы на наши войска, на города и села.
Вечером в полк вернулся один из водителей батальона аэродромного обслуживания. Он приехал прямо из Березовки. Шофер рассказал, как на второй день после нашего отлета в Тузлы, в село, где размещался штаб и столовая батальона, ворвались фашистские мотоциклисты. Они из пулеметов и автоматов расстреляли официанток, поваров и работниц штаба. Зверство поразило всех нас, отдалось болью в сердце. Мы хорошо знали этих работящих и скромных девушек. Летчики, выслушав сообщение, долго не могли прийти в себя, стояли как вкопанные.
— Встречу мотоциклистов, беспощадно буду их расстреливать, — сказал кто-то, выражая мысли всех нас. Селиверстов поднял глаза от земли:
— Жалко девчат. Только вчера они в вещевом складе обменяли мне обгоревшие сапоги и реглан. Фашисты — это дикие звери и никакой пощады им не должно быть. Их надо уничтожать, как бешеных собак!
А обстановка осложнялась с каждым часом. Наступающие войска противника с запада и севера надвигались на Одессу и Николаев. Они оттесняли наши ослабленные части к Днепру и прижимали их к Черному морю. Но пока железные дороги на восток не были перерезаны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167