В этом большую помощь оказывал хорошо подготовленный и опытный офицер начальник штаба нашей дивизии Б. А. Абрамович. Совместными усилиями освоили и этот раздел программы сборов. Хорошие оценки за принятое решение венчали большой труд.
В эти дни пришла телеграмма из Новосибирска. Особенно обрадовало сообщение Марии о рождении дочери. Правда, нашелся повод и для шуток. Летчики моей боевой группы как-то при встрече упрекнули:
— Товарищ командир, как же так получилось? Во время вашего пребывания в Новосибирске в газете был снимок с женой, говорилось о скором рождении сына. А родилась дочь? — подначивал Виктор Жердев. Но я видел, что он по-настоящему рад за меня.
— Все правильно. Надо, чтобы была нянька для последующих сыновей, — отшучивался я.
После корпусных начались сборы в воздушной армии. Ими руководил Степан Акимович Красовский. На сборах присутствовал командующий фронтом Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Такое внимание к подготовке будущей операции, к обучению командного состава было не случайно. Командующий хорошо понимал значение авиации в успешном решении задач, любил авиаторов, поддерживал инициативных и волевых командиров.
В конце сборов была проверена личная готовность командного состава. Командиры бомбардировочных соединений бомбили мишени на полигоне, а штурмовых — расстреливали малоразмерные цели.
Особенно отличился на полигоне талантливый командир бомбардировочного корпуса генерал И. С. Полбин. Он с первого захода на Пе-2 с глубокого пикирования точно поразил мишень. Командирам истребительных дивизий требовалось зажечь две бочки с паклей, облитой бензином. Они были замаскированы в невысоком лесу. Поразить малоразмерную цель было не просто. Моя очередь была в конце стрелявших. Перед вылетом я знал, что бочки-мишени еще не расстреляны.
Действия командиров на полигоне наблюдало все руководство фронта и воздушной армии. Опростоволоситься было неудобно. Я вложил в этот вылет все мастерство, весь опыт уничтожения малоразмерных целей, накопленный в прошлых боевых вылетах, при штурмовках противника. Понимал, что защищаю не только свою честь. Дело касалось престижа летчика-истребителя.
И вот проношусь в бреющем полете над верхушками деревьев рощи на полигоне, где должны находиться мишени. С трудом обнаруживаю их на небольшой полянке. Замаскированные ветками под шалаши, они не бросались в глаза. Мишени засечены. С бреющего делаю вертикальную горку, кладу самолет на спину. Круто пикирую в перевернутом положении в упрежденную точку и переворачиваю самолет в нормальное положение. На небольшой высоте изменяю профиль пикирования с большого угла на малый. Точно прицеливаюсь по мишени и открываю огонь. Бочка взорвалась, и маскировочный шалаш из веток вспыхнул. Ухожу над верхушками деревьев и повторяю маневр для захода на второй шалаш. Очередь — и он объят пламенем. На бреющем полете ухожу на аэродром.
Вечером в общежитии от участников сборов посыпались восторженные отзывы о методе штурмовки.
— Удивляться тут нечему, — отвечаю. — Это навыки, приобретенные в боевых вылетах.
Особенно обрадовала меня похвала генерала И. С. Полбина. Командир бомбардировочного авиакорпуса зачастую лично водит группы на бомбежку противника. Он считался непревзойденным мастером нанесения бомбовых ударов с пикирования на самолете Пе-2. Его оценкой можно было гордиться…
К Новому году подготовка дивизии к выполнению боевых задач была завершена. Наступление ожидали во второй половине января. Вдруг сразу после новогоднего праздника получили команду на скрытное перебазирование на плацдарм, на полевой аэродром Скотники. Сюда и передислоцировался штаб дивизии.
Сразу же поехали на передний край. Надо было увидеть будущую полосу прорыва обороны. Здесь, в лесу, сосредоточивалась 3-я гвардейская танковая армия. Мне уже было известно о том, что Рыбалко попросил Красовского закрепить нашу дивизию за его танковой армией. Прикрывать гвардейцев-танкистов — честь для нашей дивизии. Надо было оправдать оказанное доверие. Для этого требовалось тщательно отработать взаимодействие с танковой армией на всю глубину операции.
Три дня прошли в поездках по дорогам на плацдарме, Дороги, фронтовые дороги… Где по просекам, где по бревенчатым настилам. Все разбито танками. Колеи широкие. Мороз быстро схватывал грязь. От таких поездок к вечеру все внутри болело. Но зато и все вопросы удалось согласовать, познакомиться с командирами соединений. Ждали приказ на наступление.
ВЗЛЕТАЕМ С АВТОСТРАДЫ
Рассвет 12 января. Летчики и техники, сбившись в небольшие группки у своих самолетов, вслушивались в тишину. Ни стрельбы, ни шума моторов. Над аэродромом нависла сплошная низкая облачность. Медленно падали на землю крупные хлопья снега. Казалось, что в такую погоду наступление не состоится. Ведь авиация действовать не может.
Вдруг грохот сотен орудий и минометов разорвал утреннюю тишину. Аэродром располагался вблизи переднего края, и казалось, что стрельба идет у границы летного поля. Через короткое время артиллерийский огонь притих. «Что это значит?» — подумал я, находясь у самолета среди летчиков. Мне уже ранее приходилось слышать артиллерийскую подготовку. Она проводилась, как правило, в течение часа, а то и более. А здесь такая короткая. Это было впервые.
Прошло полчаса. И снова мощный грохот тысяч орудий и минометов распорол небо. «Хитрит наш командующий фронтом», — подумал я. Смерч огня и разрывов бушевал почти два часа, уничтожая траншеи с живой силой, оборонительные укрепления и боевую технику противника, его ближайшие резервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167