— Но не слишком перегружайте нашу аппаратуру, — заметил доктор Монне, словно читая ее мысли.— Не буду.Взглянув опять на чудо-молекулу, Надя подумала, что вряд ли рискнула бы вводить в свой организм нечто подобное даже ради самой стройной фигуры.— Нам еще надо решить проблему ее устойчивости. Мы не можем выпускать препарат со сроком годности двадцать девять дней, каким бы чудодейственным он ни был.— Насколько я понимаю, распавшаяся молекула становится биологически инертной?— Полностью. Вот почему я называю ее «локи».— Это ведь какое-то скандинавское божество?— Бог коварства и раздора, — подтвердил Монне. — И к тому же «локи» был оборотнем и мог принимать разные обличья.— О, теперь я понимаю, в чем будет состоять моя работа: не дать оборотню изменить свой вид.Доктор Монне развернул кресло и посмотрел на Надю:— Да. Чрезвычайно важная для нас работа. Эта проблема должна быть решена во что бы то ни стало. От нее зависит будущее нашей компании.Ой, только не это, подумала Надя.— Будущее компании... Но это такая ответственность.— Знаю и очень на вас рассчитываю.— Но ведь у вас есть и другие лекарства...— Все они ничто по сравнению с этим средством.— Думаете, это выполнимо?— Молюсь об этом. Но есть кое-что еще, что вы должны знать об этой молекуле. Она... она меняется очень необычным способом, еще неизвестным науке.Взгляд доктора Монне стал таким напряженным, что Надя почувствовала неловкость.— И как же?Доктор облизнул губы. Почему он так нервничает?— То, что я вам скажу, прозвучит невероятно, но я испытал это на собственном опыте.Не похоже, подумала Надя. Уж слишком неуверенно выглядел доктор.— Когда «локи» распадается, все свидетельства о ее бывшей структуре — цифровые, фотографические, пластиковые модели и даже человеческая память — меняются вместе с ней.Надя прищурилась. Извините, доктор Монне, но вы, кажется, перехватили.— Не хочу обидеть вас, сэр, но это совершенно невозможно.— И я так сказал, когда впервые столкнулся с этим явлением. Я видел, что молекула изменилась, пропали боковые цепочки, но не мог вспомнить какие. Нет проблем, подумал я, все это есть в компьютере. Но молекула в памяти компьютера выглядела точно так же, как распавшаяся.— Как такое может быть?Он пожал плечами:— До сих пор не могу понять. Сначала я подумал, что это какая-то ошибка, и взял новую пробу...— А где?Монне поморщился:— Это не имеет значения. Когда все повторилось, я решил подстраховаться. Записал исходную молекулу на диски, сделал распечатки и убрал их подальше. Когда молекула снова распалась, я достал все копии и... — Доктор остановился и сглотнул, словно у него пересохло во рту. — Все они изменились, и на них снова была уже распавшаяся молекула.— Невероятно.— То же самое подумал и я. Но такова была реальность. Что за этим крылось? Чей-то злой умысел или озорство? Но кому это нужно? Я принял соответствующие меры. Получив новую пробу, я сделал множество фотографий молекулы в ее первоначальном виде и спрятал их в самых разных местах, на работе и дома. Кроме того, изготовил пластиковую модель и запер ее в сейфе.— Более чем достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности.Доктор Монне медленно покачал головой:— Ничего подобного. Позже все они изменились: и компьютерные данные, и фотографии, и даже структурная модель.— Возможно, я напоминаю вам заигранную пластинку, но, тем не менее, повторю, что такое совершенно невозможно!Надя никак не могла поверить, что доктор Монне способен нести подобную чушь. Он что, повредился в уме?Доктор невесело улыбнулся:— Я тоже все время твердил это, как заклинание. Тысячу раз повторял с тех пор, как начал работать с «локи», но в конце концов был вынужден принять всю эту мистику как непреложный факт. Разве у меня был выбор? Свойства этой молекулы вполне предсказуемы и постоянны. А я был вынужден сидеть и смотреть, как все мои фотографии, модели и рисунки меняются у меня на глазах, не оставляя в памяти никаких следов.— Но это... — Надя осеклась, не желая повторять уже сказанное.— Вы мне не верите, — произнес доктор с иронической усмешкой. — Это хорошо. Иначе я бы серьезно озаботился вашим здоровьем. Будь вы на моем месте, я бы порекомендовал вам интенсивную психотерапию и большие дозы торазина. Вот почему я не сразу показал вам «локи». Сегодня как раз двадцать девятый день с момента взятия пробы. Придя завтра на работу, вы обнаружите, что молекула распалась, а сами вы не можете восстановить в памяти ее первоначальный вид.Ну уж нет, подумала Надя. Такое не забудешь.— Вот тогда и начнется ваша работа. Я дам вам новый образец — возможно, последний, — и у вас будет двадцать девять дней, чтобы стабилизировать молекулу. Уверен, вы нас не подведете, как это сделал ваш предшественник.— Я не привыкла отступать.— Знаю. И поэтому весьма на вас надеюсь.Да, она не привыкла отступать, но терпеть всю эту чертовщину не намерена. Слишком уж много тумана здесь напущено, попахивает псевдонаукой и некомпетентностью. Но ее на эту удочку не поймаешь. Распадающаяся молекула — не такая уж диковина, но как быть с изменением всех свидетельств ее первоначальной формы? Просто абсурд какой-то.Доктор Монне сказал, что это явление вполне предсказуемое и повторяющееся? Посмотрим. Она сделает копии молекулярной структуры и возьмет распечатки домой. А завтра утром докажет, что он заблуждается.— Вы сказали, что она изменится сегодня ночью. А вы не знаете, в котором часу это произойдет?— С точностью до минуты.— Вот как? И что же послужит детонатором?— Небесное явление, — чуть поколебавшись, ответил доктор Монне.О боже!— Какое именно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111