она находилась в том настроении, которое позволяет вычитать одну сумму из другой без заметного ущерба для последней.Гансон вернулся домой в семь часов вечера. Он был немного не в духе, как всегда перед обедом. Это обычно проявлялось не столько в его тоне или словах, сколько в его манере безмолвно, с хмурым видом ходить из комнаты в комнату. У него были желтые войлочные туфли, и, вернувшись домой, он тотчас же с наслаждением надевал их вместо тяжелых башмаков, затем мыл лицо куском простого стирального мыла и так тер кожу, что она становилась пунцовой и лоснящейся, — в этом и заключались все его приготовления к вечерней трапезе. А потом он брал газету и в глубоком молчании принимался читать.Мрачное настроение у человека еще молодого неприятно подействовало на Керри. Оно действовало, как водится, и на всю домашнюю атмосферу, и угнетало жену, которая не решалась сказать ему ни слова, боясь, что ответом будет молчание.Когда Гансон узнал об удаче Керри, лицо его несколько прояснилось.— Однако ты не теряла времени зря! — заметил он и при этом даже слегка улыбнулся.— Конечно! — с оттенком гордости отозвалась Керри.Гансон задал еще один-два вопроса, а потом стал играть с ребенком и не возвращался к этой теме до тех пор, пока она вновь не была затронута за столом его женой.Но не так-то просто было заставить Керри проникнуться настроением, которое царило в семье.— Кажется, это очень крупная фирма, — сказала она. — Огромные зеркальные стекла и уйма служащих! Джентльмен, с которым я говорила, сказал, что они нанимают очень много народу.— Теперь не так уж трудно получить работу, если только у человека приличный вид, — вставил Гансон.Минни тоже несколько оттаяла, согретая радостным настроением Керри и, необычной разговорчивостью мужа, и начала рассказывать сестре о достопримечательностях Чикаго, вернее, о том, что может видеть каждый без всяких затрат.— Тебе интересно будет посмотреть Мичиган-авеню. Там такие красивые дома. И вся улица такая красивая!— А где находится театр Джейкобса? — прервала ее Керри. Это был один из театров, в котором ставились мелодрамы.— Не очень далеко отсюда, — ответила ей сестра. — Вернее, даже совсем близко: на Холстед-стрит:— Вот бы пойти в этот театр! Я ведь, кажется, проходила сегодня по Холстед-стрит?Вместо ответа на самый, казалось бы, естественный вопрос последовала маленькая заминка. Мысли человека удивительно окрашивают все его действия. Стоило упомянуть о театре, как настроение за столом тотчас омрачилось. В этом сказалось безмолвное неодобрение всего, что влечет за собою трату денег.И Гансон и Минни оба одновременно подумали об этом. Последняя ответила: «Да», — но Керри сразу почувствовала, что посещение театров здесь не поощряется.Разговор на эту тему не возобновлялся до тех пор, пока Гансон, покончив с едой, не ушел в другую комнату, захватив с собою газету.Сестры принялись мыть посуду. Оставшись одни, они заговорили свободнее, и Керри, то и дело прерывая беседу, начинала тихонько напевать.— Хорошо бы сейчас пройтись немного по городу и взглянуть на Холстед-стрит, если это не очень далеко, — вскоре сказала она. — Давайте сходим сегодня в театр!— Ну, вряд ли Свен захочет куда-нибудь идти, — возразила Минни. — Ему нужно рано вставать.— Но он едва ли будет против. Ведь это доставит ему удовольствие!— Нет, он не очень любит ходить по театрам.— А мне хотелось бы пойти, — сказала Керри. — Давай пойдем вдвоем!Минни задумалась: не о том, пойдет ли она, — на этот вопрос у нее уже был готов отрицательный ответ, — а о том, как бы направить мысли сестры по другому руслу.— Как-нибудь в другой раз, — сказала она наконец, не придумав ничего лучшего.Керри сразу догадалась, в чем тут загвоздка.— У меня есть немного денег, — сказала она. — Пойдем со мною, Минни!Минни покачала головой.— Возьмем и его с собой, — предложила Керри.— Нет, — тихо ответила Минни и загромыхала посудой, чтобы прекратить разговор, — он не пойдет.Сестры не виделись несколько лет, и за это время в характере Керри обнаружилось нечто новое. Она обладала врожденной робостью, которая проявлялась всякий раз, как ей приходилось бороться за свое благополучие, а тем более в тех случаях, когда у нее было недостаточно сил или средств для этой борьбы, но она страстно тянулась ко всяким развлечениям и удовольствиям, и это было одной из основных черт ее характера. Она могла уступить в чем угодно, только не в этом.— Ну, спроси его! — умоляюще прошептала она.А Минни думала о той прибавке к бюджету, которую даст им заработок сестры. Эти деньги пойдут на оплату квартиры, и ей не так тяжело будет каждый раз заводить с мужем разговор о расходах. Но раз Керри уже сейчас начинает гнаться за развлечениями, то, пожалуй, пустит на ветер все свои денежки. Если сестра не захочет подчиняться раз и навсегда установленному распорядку их повседневной жизни, если она не поймет, что нужно усердно работать, не помышляя ни о каких забавах, — тогда какой же прок от того, что она приехала в город? Несмотря на такие мысли, Минни вовсе не была расчетлива и черства по натуре. Это были серьезные раздумья женщины, которая, даже не слишком сетуя на судьбу, всегда приспособлялась к тем жизненным условиям, какие мог обеспечить ей беспрерывный труд.Наконец Минни уступила и решилась спросить Гансона. Но сделала она это скрепя сердце и ничуть не разделяя желания сестры.— Керри предлагает нам сходить в театр, — сказала она, заглядывая в комнату, где сидел муж.Оторвавшись от газеты, Гансон обменялся с Минни взглядом, яснее слов говорившим: «Это вовсе не то, чего мы ожидали».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26