«Наконец-то, вон она, Марьевка!»Ослепительные лучи фар скользнули по мокрому стогу сена на околице, по колодцу с навесом, по крыльцу темного дома с закрытыми ставнями, ярко выхватили из тьмы обмокшие ветви садов — влажные яблоки вспыхнули над заборами, как золотые.Деревня спала — нигде ни одного огонька. Возле самых колес залилась хриплым лаем собака, побежала, должно быть, рядом с машиной, по обочине.Он знал, что ему нужно теперь выезжать на юго-запад через перекресток, к Глубоким Колодцам.Он постучал в стенку кабины.— Машина идет сзади?— Идет.— Что замолчали, пойте песни, скоро приедем!— Охрипли.— Сказки, что ли, рассказываете?— Нет, Саша тут одну историю…— Жми, Матвеев, на окраину, — сказал Алексей решительно. — К развилке!Машина, разбрызгивая грязь, неслась по спящей улице, вдоль сырых заборов с обвисшими ветвями, мимо закрытых ставен. Но вот мелькнул последний дом, и снова дождливые потемки, обтекая кабину, понеслись назад, и снова началась степь.Алексей наклонился к карте.«Что такое двести двадцать домов? А проехали деревушку, где и пятьдесят домов не насчитаешь! Значит, это не Марьевка?»А впереди, освещенная фарами, стремительно наползала распластанная лапа перекрестка.— Стоп!— В чем дело?— Стоп, говорю! — скомандовал Алексей и вложил карту под целлулоид планшета.Машина остановилась. Сразу словно приблизился плеск дождя, дробный стук по железу. Шофер Матвеев, опустив стекло, изумленно глядел, как Алексей спрыгнул на дорогу, и слышал, как ветер захлестал полой его шинели — темь и мокрядь. Хлопал где-то рядом ставень, визгливо скрипели петли; в двух шагах от дороги, раскачиваясь, шумели деревья, ветер носил над заборами лай собак.«Погодка!» — подумал с тревогой Алексей, сжимая в руке фонарик.Слева он смутно увидел очертания дома, качающиеся тополя, острую, как игла, полоску света; она пробивалась сквозь ставенную щель, отвесно падала на кусты у дороги. Оскальзываясь, хватая одной рукой влажные ветви, другой направляя луч фонаря, Алексей спешно пошел к домику.Во второй машине погасли фары, щелкнула дверца; свет фонарика запрыгал по косым от ветра лужам, по кустам, по воде в кювете. К Алексею придвинулась невысокая фигура в плаще с откинутым капюшоном — лейтенант Чернецов.— Не похоже на Марьевку, — сказал Алексей. (Чернецов не ответил.) — Сейчас узнаю у кого-нибудь из жителей. Это верней.Все так же молча Чернецов стоял на дороге; прикрыв полой плаща планшет, посмотрел на карту.Алексей толкнул набухшую калитку, вбежал в черный двор, полный шума дождя: струи шелестели в ветвях, звенели по железному навесу. Где-то совсем рядом загремела цепь, и навстречу, сверкнув огоньками глаз, бросилась огромная собака, хрипло и злобно залаяв.— Тебя еще, дурака, тут не хватало! — выругался Алексей и взбежал на крыльцо.Собака натянула цепь, с злым подвизгиванием лаяла, рвалась на привязи. Внутри дома скрипнула дверь.— Кто тамочки? — послышался женский голос.— Хозяева, это не Марьевка будет? — спросил, торопясь, Алексей. — Это деревня Марьевка?Стукнула щеколда, и в темноте сеней он увидел высокую женщину в платке, накинутом на плечи.— Заблудился, что ль? — сонно, мягко пропела женщина. — В дождь-то… Степановка это. Цыц ты, Цыган! — прикрикнула она на собаку. — На место!— А далеко ли до Марьевки отсюда?— До Марьевки-то? Это какой же? Там, где клуб, или той, что электростанцию отстраивает? У нас ведь Марьевки две, милый человек, две Марьевки-то…— Фу ты, в этом-то и дело. Одну минуту, — выдохнул Алексей и посветил на карту. — Вот до той, где сад колхозный, где мост, где мельница…— А-а, — протяжно сказала женщина. — Это та, где электростанция… Эк вы далеко забрались-то! Так это справа от нас, километров пятнадцать. Экий крюк дали-то.— Как проехать туда?— Да обратно вернуться надо. До Крутилихи. Там вскоре после переезда аккурат дорога вправо сворачивает. А до другой Марьевки — так это вам прямо по грейдеру, по грейдеру…Кровь жарко ударила Алексею в голову, он мгновенно вспомнил этот разъезд Крутилиху, песчаную насыпь, развилку дорог и указатель. Он все понял теперь. Возвращаться километров на двадцать-тридцать назад было немыслимо.— А ближе как-нибудь можно?— Ближе? — Женщина подумала. — Тут ездют, да дорога покинутая, плохая, а кроме — речка. С грузом, должно, и не проедешь. Назад возвращаться надо.— А через брод машины ходят? — спросил Алексей с надеждой. — Не знаете?— И не знаю, милый. Давеча вроде, в погожие дни, лес возили в Марьевку. А назад — легче. Там грейдер… как стекло.— Ну ясно, спасибо! — И он побежал к калитке.Собака рванулась за ним, но Алексей уже выбежал за калитку и, цепляясь за кусты, стал карабкаться на насыпь дороги, чувствуя, как стучало в висках. «Вернуться назад до Крутилихи? Это значит наверняка опоздать!.. Повернуть к броду? Кто знает, какой он, какие берега? Пройдешь ли с орудиями?»Надо было немедленно решать, а он еще не мог побороть эту мучительную раздвоенность. И когда увидел вблизи силуэты машин с прицепленными орудиями, загорающийся огонек цигарки в кабине Матвеева, неподвижную фигуру Чернецова, темнеющую посреди дороги, в груди будто что-то оборвалось, и он подумал: «Застряну, если поведу машины через брод! Но где другой выход? Что делать?»— Это Степановка, а не Марьевка, — со сбившимся дыханием доложил Алексей, подходя к Чернецову, и неожиданно громко и возбужденно скомандовал: — Моторы!— Как решили вести взвод? — спросил Чернецов.— Поведу на Марьевку!— От Крутилихи!— Нет! Не от Крутилихи!— Какой же дорогой, однако?— Напрямик. А вы как считаете, товарищ лейтенант?— Я никак не считаю. Вы командир взвода, Дмитриев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87