Красные цифры на прикроватном электронном будильнике показывали три минуты второго. В окно лился свет от вывески "Мотель «Америка». Тень встал и, пошатываясь, прошел в крохотный туалет-ванную мотеля. Он помочился, не зажигая света, и вернулся в спальню. Сон еще свежо и ярко стоял у него перед глазами, но он не мог объяснить, чем он так его напугал.
Свет из окна вовсе не был ярким, но глаза Тени привыкли к полутьме. На краю его кровати сидела женщина.
Он ее знал. Он узнал бы ее в толпе из тысячи, из сотен тысяч человек. Одета она была во все тот же темно-синий костюм, в котором ее похоронили.
Голос ее донесся до него до боли знакомым шепотом.
– Наверное, ты собираешься спросить, что я тут делаю, – сказала Лора.
Тень молчал. Сев на единственный в комнате стул, он наконец спросил:
– Это ты?
– Да, – ответила она. – Мне холодно, щенок.
– Ты мертва, девочка.
– Да. Я мертва. – Она похлопала по матрасу подле себя. – Иди посиди со мной.
– Нет, – возразил Тень. – Пожалуй, я пока останусь на стуле. У нас осталось слишком много неразрешенных проблем.
– К примеру, то, что я мертва?
– Возможно. Но я имел в виду то, как ты умерла. Я говорю о тебе и Робби.
– А, – протянула она. – Это.
Тень чувствовал – или, быть может, подумалось ему, только воображает, что чувствует, – вонь гниения, цветов и консервантов. Его жена – его бывшая жена… нет, поправил он себя, его покойная жена… сидела на кровати и не мигая смотрела прямо на него.
– Щенок, – неуверенно попросила она – не мог бы ты… как по-твоему, не мог бы ты найти мне… сигарету?
– Я думал, ты бросила курить.
– Бросила, – согласилась она. – Но мне теперь плевать, что они вредны для здоровья. Думаю, это успокоит мои нервы. В вестибюле есть автомат.
Натянув футболку и джинсы, Тень босиком вышел в вестибюль. Ночной портье, мужчина средних лет, читал книгу Джона Грпшэма. Тень купил в автомате пачку «вирджиния слимс», потом попросил у портье спички.
– Вы в номере для некурящих, – сказал портье, – так что потрудитесь открыть окно.
Он протянул Тени коробок спичек и пластмассовую пепельницу с логотипом "Мотель «Америка».
– Ясно, – откликнулся Тень.
Вернувшись в комнату, он увидел, что Лора растянулась на его кровати поверх скомканного покрывала. Тень открыл окно, потом отдал ей сигареты и спички. Пальцы у нее были холодные. Лора чиркнула спичкой, и в свете крохотного язычка пламени Тень заметил, что ее ногти, обычно безукоризненно чистые, обломаны и обгрызены и под ними полукругами залегла грязь.
Прикурив сигарету, Лора затянулась и задула спичку. Потом затянулась снова.
– Не чувствую вкуса, – сказала она, – Похоже, дым никак на меня не действует.
– Очень жаль, – сказал Тень.
– Мне тоже.
Она затянулась снова, и в свечении оранжевого кончика сигареты проступило из сумрака ее лицо.
– Выходит, тебя выпустили.
– Да.
Снова вспыхнула оранжевым сигарета.
– Я все равно благодарна. Не надо мне было тебя в это впутывать.
– Ну, я ведь сам согласился, – возразил Тень. – Я мог бы сказать «нет».
И спросил себя, почему он ее не боится: почему от сна о музее он обливался холодным потом, а вот с ходячим трупом разговаривает без малейшего страха.
– Да, – сказала она. – Мог бы. Невезучий ты мой. – Дым вился у ее лица. В сумраке она была очень красивой. – Ты хочешь знать обо мне и Робби?
– Наверное.
Она затушила сигарету в пепельнице.
– Ты был в тюрьме, – начала она. – И мне надо было с кем-то поговорить. Плечо, на котором можно выплакаться. А тебя не было рядом. Мне было очень плохо.
– Извини. – Тут Тень сообразил, что ее голос как-то изменился, и попытался сообразить, в чем именно.
– Я знаю. Поэтому мы встречались попить кофе. Поговорить о том, что сделаем, когда ты выйдешь. Как хорошо будет увидеть тебя снова. Знаешь, он правда тебя любил. Он правда надеялся взять тебя назад на работу.
– Да.
– А потом Одри на неделю уехала к сестре. Это было через год, нет, через тринадцать месяцев после того, как ты уехал. – Ее голосу не хватало выразительности, слова, плоские и тусклые, падали камешками в глубокий колодец тишины. – Робби приехал ко мне. Мы напились. Мы трахались на полу спальни. Было хорошо. По-настоящему хорошо.
– Я не хочу этого слышать.
– Нет? Извини. Трудно подбирать слова, думать, что говоришь, когда уже мертв. Это, знаешь, как фотография. Словно и не задевает больше.
– Меня задевает.
Лора закурила новую сигарету. Ее движения были плавными и уверенными, вовсе не деревянными. На мгновение Тени подумалось: а мертва ли она? Может, это какой-то извращенный фокус?
– Да, – сказала она. – Понимаю. Ну, наш роман – хотя мы так его не называли, мы вообще его никак не называли – тянулся почти все эти два года.
– Ты собиралась уйти от меня к нему?
– С чего бы это? Ты – мой большой медведь. Ты – мой щенок. То, что ты сделал, ты сделал ради меня. Я три года ждала, чтобы ты ко мне вернулся. Я люблю тебя.
Он едва не сказал: «И я тебя люблю», но вовремя остановился Он не собирается этого говорить. Никогда больше.
– И что случилось тем вечером?
– Тем вечером, когда я погибла?
– Да.
– Ну, мы с Робби встретились, чтобы обсудить вечеринку в честь твоего возвращения. Такой должен был быть сюрприз! Я сказала, что между нами все кончено. Финита. Что теперь, когда ты возвращаешься, все станет так, как и должно было быть.
– М-м-м. Спасибо, малыш.
– Не за что, дорогой. – По ее лицу мелькнула призрачная улыбка. – Мы выпили, расчувствовались во хмелю. Так мило. Мы валяли дурака. Я напилась. А он нет. Ему ведь надо было садиться за руль. Как раз, когда мы ехали домой, я объявила, что собираюсь сделать ему минет на прощание, в последний раз и с чувством, а потом расстегнула ему ширинку и так и сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27