Для вас мне придется найти какой-нибудь скромный коттедж, а если это не удастся, тогда ваше место – в работном доме.
Равнодушный тон, которым были произнесены эти безжалостные слова, вызвал у Дионы протест, но что она могла поделать против дяди?
Правда, девушка надеялась, что сэр Хереворд вряд ли исполнит свою угрозу относительно работного дома, но даже одно упоминание о такой мрачной перспективе сильно испугало старых слуг.
Диона была уверена, что теперь они не будут спать ночами, мучаясь мыслями о том, что на старости лет могут лишиться своего угла.
Перед своим отъездом она постаралась успокоить их и обещала сделать все, что в ее силах, чтобы хоть как-то им помочь, если дом действительно будет продан.
– Честно говоря, я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь на него польстился, – добавила девушка, чтобы подбодрить пожилую чету. – Немного найдется охотников жить в таком уединенном месте. Это папе оно нравилось, потому что тут прекрасные условия для верховой езды.
Причина, однако, заключалась не только в этом. Диона догадывалась, что ее отцу хотелось жить неподалеку от фамильного особняка, в котором ныне обитал его брат – ведь когда-то, еще будучи ребенком, Гарри Грантли жил здесь с родителями и был счастлив.
Отец часто вспоминал, как во времена, когда был жив его отец, в этом доме всегда были рады, когда приезжали он, младший сын семейства, и его товарищи. Это было еще до того, как он отправился на военную службу.
Через несколько лет выйдя в отставку, он встретил девушку, в которую без памяти влюбился, и с ней решил соединить свою жизнь.
Именно тогда, в 1802 году, в краткий период перемирия между Англией и Францией, отец Дионы перебрался в небольшое поместье, чтобы положить начало, как он надеялся, «большой семье».
Судьбе, однако, было угодно наградить его лишь одним ребенком, к тому же девочкой, и хотя, как полагала Диона, ее отец явно был этим огорчен, он никогда не давал дочери почувствовать своего разочарования.
Только после смерти отца девушка поняла, что он наверняка предпочел бы иметь сына, который мог бы со временем унаследовать титул баронета.
Теперь это предстояло сделать Саймону, который, хотя и был несколько слабоват умом, все же являлся единственным наследником своего отца-баронета.
Впрочем, как часто говорила себе Диона, все случается так, как тому суждено быть, и нет смысла предаваться бесплодным сожалениям о несбывшемся.
Пока же реальностью была ее жизнь в Грантли-холле. Дионе не оставалось ничего другого, как только мириться с этим мрачным местом и страстно мечтать о том, что в будущем ее ждет иная судьба.
В те дни, когда дядя был особенно недоволен ею, девушка, лежа ночью без сна, мечтала о том, как она самостоятельно будет зарабатывать себе на жизнь.
Временами ей хотелось написать кому-нибудь из родственников и попросить, чтобы они приютили ее.
Но все кузены ее отца были одновременно и кузенами сэра Хереворда, и хотя Диона прекрасно понимала, что дядя не в восторге оттого, что племянница живет в его доме, она чувствовала, что он не только не одобрит ее решения уехать от него, но и постарается всячески помешать ей.
– Пока я твой опекун, – любил повторять сэр Хереворд, – ты будешь делать то, что я тебе велю, и Диона чувствовала, что дядя наслаждается полученной над ней властью.
Будучи по натуре особой чрезвычайно впечатлительной, Диона часто страдала не от того, что говорил ей сэр Хереворд, а от того, что он при этом думал и чувствовал.
Хотя ее отец и мать в молодости с удовольствием появлялись в свете, они с радостью поселились в деревне и не жалели о том, что оставили Лондон со всеми его прелестями. Дионе передалась по наследству эта любовь к сельской жизни.
Правда, иногда мать намекала, что, как только Дионе исполнится восемнадцать лет, она начнет «выезжать» в свет и появляться в обществе на различных балах и приемах.
Но за полгода до того, как Дионе исполнилось восемнадцать лет, умер ее отец, и вот теперь, приближаясь к своему девятнадцатому дню рождения, девушка понимала, что никаких перспектив побывать в Лондоне, а тем более посетить какой-нибудь бал, у нее нет.
Конечно, когда она была еще ребенком, мать иногда брала ее на приемы, устраиваемые в графстве, но атмосфера там была домашняя и без претензий.
С годами Диона стала получать гораздо больше удовольствия от зимней охоты и от посещения скачек, в которых принимал участие ее отец.
Там она познакомилась с джентри – нетитулованными мелкопоместными дворянами, жившими в том же графстве. Однако гораздо свободнее девушка чувствовала себя с йоменами – фермерами средней руки, буквально обожавшими ее отца.
Они называли ее «хорошенькой маленькой мисс Грантли», при встрече вежливо прикладывали руку к шляпе и приглашали к себе в гости, где угощали душистым свежим хлебом, который пекли их жены, и янтарно-золотистым маслом, сбитым из сливок, полученных от собственных коров.
Однако эти люди, бесхитростные и приветливые, были не совсем подходящим обществом для Дионы, по мнению ее матери.
– Как бы я хотела, чтобы ты имела такой же успех, какой выпал на долю мне, когда я начала выезжать в свет! – мечтательно говорила миссис Грантли. – Не сочти это хвастовством, дорогая, но должна заметить, что немало очаровательных и богатых молодых людей испрашивали у моего отца разрешения ухаживать за мною.
– Неужели все они хотели жениться на тебе, мама?
– Они-то, может быть, и хотели, да вот я не хотела выходить за них замуж, – со смехом ответила миссис Грантли. – Сама того не подозревая, я ждала… твоего отца!
– И когда ты его встретила, то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53