Сэр Хереворд скрепя сердце отдавал пальму первенства младшему брату. И только в одном он чувствовал свое превосходство – у него был сын, в то время как у брата – всего лишь дочь.
К несчастью, Саймон был не тем сыном, которым стоило бы гордиться.
Достигнув двадцатичетырехлетнего возраста, этот молодой человек по уровню развития мог сравниться разве что с шестнадцатилетним мальчишкой, да и то не слишком умным.
В чем ему действительно не было равных, так это в обжорстве. Порой Диона поражалась, как в ее довольно тщедушного кузена влезает такое количество еды, которым можно было бы запросто накормить трех взрослых здоровых мужчин.
Со временем Саймону предстояло стать шестым баронетом, и, поскольку не было практически никакой надежды на то, что тетка Дионы, чрезвычайно болезненная женщина, подарит мужу других детей, сэр Хереворд сделал из своего единственного сына настоящего идола.
Он всячески потакал Саймону, баловал его и в конце концов испортил совсем, наивно полагая, что, чем эгоистичнее будет его сын, тем больше будет походить на настоящего мужчину. Впрочем, любому человеку, знакомому с Саймоном, было ясно, что сделать из него настоящего мужчину может лишь чудо.
Дионе, впечатлительной и проницательной девушке, потребовалось совсем немного времени, чтобы разобраться в чувствах дяди и проникнуться к нему искренним состраданием.
К сожалению, ожидать от дяди ответного сочувствия не приходилось.
Диона была не только исключительно хороша собой – она была еще и умна, а потому вскоре почувствовала, что ее присутствие в доме раздражает сэра Хереворда. Более того, стало ясно, что он ненавидит ее так же неистово, как ненавидел своего младшего брата Гарри, когда тот был жив.
Угодить желчному, раздражительному сэру Хереворду не было никакой возможности. Редкий день проходил без того, чтобы дядя не обрушился на племянницу с руганью за тот или иной проступок – чаще всего воображаемый. Скорей всего истинной причиной такого раздражения была не вина Дионы, а желание выместить на ком-то свое недовольство, для которого имелись все основания: жена сэра Хереворда почти не выходила из своей комнаты, постоянно донимая мужа жалобами на свое слабое здоровье и не предпринимая никаких усилий, чтобы превозмочь болезнь.
Саймон, единственный сын, тоже доставлял отцу массу беспокойства. Вдобавок ко всему сэр Хереворд не отказывал себе в вине, чем и нажил подагру, от которой теперь жестоко страдал. Болезнь уже расправилась с его ногой и сейчас грозила перекинуться на руки.
Сцена, только что разыгравшаяся из-за Сириуса, привела баронета в самое скверное расположение духа, и даже к любимому сыну он обратился не как обычно – ласково и нежно, а проворчал сквозь зубы:
– Ты прав. Вели Хейвуду сегодня же вечером избавить нас от этого мерзкого пса. Я не желаю, чтобы моя осенняя охота была испорчена!
Диона бросилась на колени перед креслом, в котором возлежал сэр Хереворд.
– Вы не сделаете этого, дядя! – пролепетала она, хватая его за руку. – Это будет так жестоко… Вы же знаете, что значит для меня Сириус!..
Голос девушки звучал так нежно и трогательно, что, казалось, и камень растает. Дионе почудилось, что дядя вот-вот уступит ей.
Однако в эту минуту вмешался Саймон:
– Да эта собака проходу никому не дает! Вчера я видел, как она гонялась за курами, и если в один прекрасный день мы не получим яиц к завтраку, это будет ее вина!
– Это ложь! Ложь! – воскликнула Диона.
Но неуместное вмешательство Саймона решило исход дела не в пользу Дионы и Сириуса.
– Передай Хейвуду мой приказ! – отрывисто и решительно произнес сэр Хереворд, обращаясь к сыну. – И скажи, чтобы любое животное, будь то кошка или собака, которое забредет в рощу, было бы немедленно уничтожено!
Его тон не оставлял никаких сомнений в том, что дальнейшие уговоры бессмысленны.
Диона застыла. Ей хотелось кричать на весь мир о том, как несправедливо, как бесчеловечно, как жестоко намерен поступить ее дядя. Подумать только – лишить ее единственной отрады, ее любимого Сириуса!
Поднявшись на ноги, она направилась к выходу, стараясь сохранить достоинство. Глаза кузена Саймона следили за ней с плохо скрытым торжеством. Диона чувствовала на себе этот взгляд, от которого ей стало еще неприятнее.
Только выйдя из комнаты в холл и закрыв за собой дверь, Диона, сопровождаемая Сириусом, бросилась вверх по ступенькам.
Незадолго до своей смерти отец подарил Дионе эту собаку. Тогда Сириус был смешным маленьким щенком, который забавно вилял хвостиком и выглядел просто прелестно. В то время ему было две недели от роду, и его великолепная белая шерстка начала уже покрываться характерными черными пятнами.
Увидев это забавное маленькое существо с необыкновенно выразительными глазами, Диона, не долго думая, заключила щенка в свои объятия и сразу почувствовала, что отныне собачка станет ей верным другом и надежным спутником.
И действительно, Сириус после смерти родителей стал Дионе единственным утешением.
Все дни напролет она безутешно плакала, ощущая свою беззащитность, верный пес ни на минуту не покидал хозяйку. И Диона понимала, что осталась совершенно одна на свете и что, кроме Сириуса, у нее никого нет.
Конечно, у нее были родственники, тоже носившие фамилию Грантли, но большинство из них жили в другом графстве и не могли приютить у себя осиротевшую девушку, к тому же оставшуюся без всяких средств к существованию.
Тот небольшой капитал, которым располагал ее отец, он истратил на приобретение лошадей, собираясь объездить их, а впоследствии продать и выручить изрядную сумму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53