– Да ты и впрямь хладнокровный человек, – заметил Фредди. – Ну, а теперь, раз я вынужден ехать с тобой, ты же прекрасно знаешь, что у меня духу не хватит сказать Питту, что я отказался, отправлюсь-ка я домой и заставлю своего камердинера уложить вещи. Полагаю, у тебя хватит места для багажа.
– Хватит, – подтвердил герцог. – Мы с тобой поедем в фаэтоне и попробуем добраться до побережья, побив рекорд принца. Кстати, каков он? Четыре часа тридцать минут?
– Что-то вроде этого, – ответил Фредди.
– Бабушка и Клеона поедут в карете ее светлости, а слуги и багаж последуют за ними в другой карете. Разумеется, мы окажемся на месте задолго до них, так что у нас будет время предупредить капитана о скором отплытии и устроить еще одно-два дельца. Кстати, нужно заехать за Хорьком в Челси. Придется тебе развлекать его, чтобы он не слышал того, что ему знать не положено.
– Боже правый! Он что, едет с нами? – воскликнул Фредди. – Не дает тебе сорваться с крючка, верно?
– По-моему, он совершенно уверен, что прочно прибрал меня к рукам. Фредди, у меня есть тост. За Францию, и пусть она обойдется тебе в пятьсот фунтов!
Наступило короткое молчание, а затем голос Фредди произнес:
– За Францию, и дай Бог мне не выиграть твоих коней, Сильвестр!
Внезапно раздался звон, заставивший Клеону вздрогнуть. Она догадалась, что мужчины бросили бокалы через плечо, и те разлетелись на мелкие кусочки. После этого они, должно быть, вышли из комнаты, ибо их голоса, толкующие о чем-то обыденном, зазвучали в отдалении и постепенно стихли.
Опомнившись, Клеона с раскаянием поняла, что подслушивала. Причем подслушивала намеренно и долго. Ей было стыдно за себя, но любопытство оказалось сильнее прочих чувств. Что все это значит? Что происходит? Один за другим в голове у нее родилось с дюжину различных вопросов, неразрешимость которых почти оглушила ее, лишая возможности подумать над ответами.
По узкой лестнице Клеона быстро вернулась наверх. Пока она поднималась, ее охватил страх: что, если она случайно захлопнула дверь и теперь не сможет выбраться? К счастью, потайная дверь оказалась открытой. Очутившись в спальне, она торопливо захлопнула ее.
На площадке перед спальней было пусто; никто не видел, как Клеона впорхнула обратно в свою комнату. Она постояла, прислонившись спиной к двери, затем медленно прошла через всю комнату, поставила свечу на бюро и, опустившись на коврик перед камином, прижала пальцы ко лбу.
Слово за словом она постаралась восстановить в памяти подслушанный разговор, но трудно было припомнить все сказанное. Ясно было одно: герцогу грозила какая-то опасность, навстречу которой он шел намеренно, разыскивая какой-то непонятный список. Но какой? И что могло быть в этом списке?
Во всяком случае, Фредди это знал, но не хотел ехать, пока герцог не упомянул имя Питта. Сначала Клеона не могла сообразить, кто это; затем точно молния сверкнуло: бывший премьер-министр! Блестящий молодой человек, который ушел в отставку и вернулся к себе в поместье, где теперь сажает яблони! Ну конечно, мистер Уильям Питт был премьер-министром все годы, пока шла война с Францией.
Она слышала, как один из приятелей ее отца говорил, что с наступлением мира Питту наскучила служба. Вот почему он уступил свой пост Аддингтону, своему ничем не примечательному протеже, которого никто особенно не желал видеть в этой роли.
Клеона напряженно думала. Что ей известно о мистере Питте? Она вспомнила, что как-то раз у них дома обедал член парламента от местного округа, старый друг отца, с которым тот учился в Оксфорде. Весь обед разговор шел только о политике. Девушке было довольно скучно; тем не менее, она прислушивалась к разговору, поскольку ее мать часто повторяла, что хорошие манеры требуют «выказывать интерес к тому, что интересует других».
Закрыв глаза, Клеона мысленно перенеслась в тесную, бедно обставленную столовую родного дома.
«Питт считает, – вновь услышала она слова члена парламента, – что Наполеон подписал Амьенский мирный договор только по одной причине: ему нужно выиграть время для создания военно-морского флота. Он понимает, что не сможет победить нас до тех пор, пока у него нет кораблей. Мой знакомый в прошлом месяце был во Франции и слышал, что Бонапарт приказал за год построить двадцать пять военных кораблей».
«Не верю, – возразил викарий. – По-моему, за девять лет Европа устала от войн. Народы жаждут мира и больше не возьмут в руки оружие».
«Аддингтон тоже так считает, – отозвался член парламента. – Как известно, через десять дней после подписания мирного договора, утверждая свой первый бюджет, он отменил подоходный налог, введенный Питтом. Большой флот, в Торбее, расформирован, морская пехота распущена, а число военных кораблей, готовых к плаванию, со ста сократилось до сорока. В следующем месяце будет демобилизовано сорок тысяч моряков. Остается лишь молиться о том, чтобы самим себе не надеть петлю на шею».
«Я убежден, что вся Европа, вкусив однажды мира, никогда не пойдет на возобновление военных действий, – упрямо сказал викарий. – Народ воспротивится этому, как бывало прежде».
«Я часто думаю, – медленно произнес член парламента, – не даем ли мы тем самым Наполеону передышку? Через пять-шесть лет у него будет двести боевых кораблей и на море он станет так же непобедим, как на суше. Ты когда-нибудь встречал людей, которые не желают быть победителями, не рассматривают победу как личное достижение, ради которого стоит пойти на любые жертвы?»
«Я буду молиться усерднее прежнего, – с расстановкой сказал викарий, – чтобы, добившись мира, Великобритания смогла сохранить его».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62