Двадцать фунтов.
– Двадцать фунтов!
Было видно, что названная сумма потрясла старушку.
– Да, двадцать фунтов, – повторила Карина. – Это кажется целым состоянием, особенно если вспомнить, на что мы умудрялись жить последние несколько недель.
Девушка вытащила деньги из сумочки и протянула старой няне две пятифунтовые бумажки.
– Возьми это, няня. Мы и так должны тебе очень много, гораздо больше, и я буду посылать каждый пенни, который удастся отложить. Но этих денег тебе хватит, чтобы спокойно доехать до брата в Хертфорд и продержаться хотя бы первое время.
– Я не могу взять их, мисс Карина! Они понадобятся вам самой, – возразила няня, пытаясь оттолкнуть руку Карины с зажатыми в ней деньгами.
– Я настаиваю, няня, – сказала Карина, засовывая деньги в карман няниного передника. – Ну, не будь такой занудой. Мы всегда делили все пополам, и я давным-давно истратила твои сбережения, ты же знаешь.
– Ну, хорошо. Обещайте написать мне, если будете в чем-то нуждаться, а я приберегу эти деньги для вас.
– Я буду каждый месяц посылать тебе деньги, – беспечно заявила Карина. – Вот увидишь. Теперь я главный кормилец в семье, и мы сможем откладывать деньги на наш собственный домик.
– Но куда вы едете, мисс Карина? Вы ничего не сказали об этом.
– На подробности нет времени, – торопливо ответила девушка. – Роберт наверху? Он должен снести вниз мои чемоданы. Ты их упаковала?
– Да. И вещи вашей любимой матушки – все до единой. Может, они пригодятся когда-нибудь.
– Я не оставлю мамины вещи здесь! – гневно проговорила Карина. – Чтобы кузина Эмма шарила в них? Помнишь, она вечно говорила, что мама слишком экстравагантна. А как она фыркала при виде прелестных маминых платьев? И все это только потому, что кузина Эмма всегда ей завидовала.
– Истинный бог, – согласилась няня. – Она и вам завидовала, еще с той поры, когда вы были ребенком.
– Где же все-таки Роберт? Пойду позову его.
Карина выбежала из комнаты, и в пустом доме раздался ее голос, звучавший мелодично даже на повышенных тонах:
– Роберт! Роберт!
– Иду-у, мисс.
Из подвала, торопясь, поднимался старик в испачканном фартуке.
– Ты не мог бы снести вниз чемоданы, Роберт? На улице ждет извозчик. Он поможет тебе.
– Да, уж ему придется, – лаконично ответил Роберт, – сам-то я с большими чемоданами не управлюсь.
Он отправился к парадной двери, а Карина побежала наверх. Через открытые двери на первом этаже был виден голый пол гостиной и окна без занавесей.
По не застланной ковром лестнице девушка вновь поднялась наверх. Здесь, в большой парадной комнате, стояли сложенные и увязанные чемоданы. Один еще был открыт, и ветерок из окна перебирал мягкие ткани.
В этой комнате еще оставалась мебель. В алькове находилась великолепная золоченая кровать времен Людовика XIV. С обеих сторон от нее стояли приставные столики из атласного дерева. К ним был подобран нарядный туалетный столик с трельяжем и золочеными подсвечниками.
Карина взглядом обвела комнату.
– Это даже хорошо, что вы уезжаете сегодня, дорогая, – заметила вошедшая вслед за ней няня. – Когда вас не было, этот человек заходил снова. Он сказал, что заберет кровать и остальную мебель самое позднее завтра утром. Я предупредила, что вы ожидаете родственников. А он заявил, что ему дела нет до родственников: его интересуют только деньги.
– Пусть забирает, что хочет! – отрезала Карина, но в ее голосе слышались слезы.
– Я уложу оставшиеся вещи, – проговорила няня, доставая из шкафа пальто, а из туалетного столика какие-то мелочи. – Однако вы мне так и не сказали, мисс Карина, куда вы направляетесь.
– Мортонин-де-Марш.
– По-моему, это где-то в Глостершире. Это далеко и добираться туда долго. Сейчас становится прохладно, сентябрь на дворе. Хорошо бы вам надеть меховую накидку вашей матушки. Я упаковала ее, но достать – минутное дело.
Карина ничего не ответила. Она подошла к окну и посмотрела на улицу. Из окна был виден стоявший у парадной двери кэб. Лошадь что-то жевала из торбы, извозчик, очевидно, пошел наверх с Робертом.
Это был конец – конец всему, что она знала, всему, что имело для нее значение в этой жизни.
В коридоре послышались шаги, и вот уже в комнате зазвучали отрывистые команды Роберта:
– Осторожней там! Не забудь приподнять сундук, когда мы потащим его по лестнице.
Карина не повернулась, она знала, что все равно ничего не увидит сквозь застилавшие глаза слезы. Как же много значил для нее этот дом! Перед глазами Карины предстал образ матери: вот она идет по комнате, протягивает руки, а вот гроб с ее телом медленно сносят вниз по лестнице.
Голос няни вернул Карину к действительности.
– Все в порядке, моя дорогая, вот ваши меха. Накинете на плечи в поезде. В этих поездах всегда ужасные сквозняки, уж поверьте мне.
Наконец Карина нашла в себе силы повернуться. Няня увидела ее слезы и поспешила утешить.
– Ну, ну, дитя мое, не плачьте! Все будет хорошо. Вы пережили тяжелые времена, а теперь все будет хорошо. Господь не оставит вас своей милостью, я знаю.
На мгновение Карина прижалась щекой к морщинистой щеке няни. Она снова почувствовала утешение от той любви и преданности, которые исходили от няни и сопровождали ее, Карину, всю жизнь, весь двадцать один год.
– Я должна идти, – тихо всхлипнув, произнесла девушка. – Ребенок… ребенок, которого я опекаю, ждет меня внизу.
– Вы оставили ребенка внизу? – в голосе няни звучало неодобрение. – Нехорошо. Почему вы не привели его сюда? Я бы угостила ее молоком с печеньем.
– Это не она, а он. Его зовут Дипа.
– Что за странное имя! – воскликнула няня. – Какое-то заморское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65