Что тогда?
– Я мало знаю о том, что такое любовь, – глубоко вздохнула Элоэ. – Однако, я думаю, раз она однажды дается, ее нельзя уже отнять. Женщина может продолжать любить мужчину, что бы он ни сделал.
Дикс внимательно посмотрел ей в глаза.
– Вы говорите о какой-то мифической женщине или о каком-то мифическом мужчине. Вчера вечером, насколько я помню, я спрашивал вас, смогли бы вы полюбить кого-то, кто не вызывает у вас уважения.
Элоэ опустила глаза на свою ладонь, лежащую на его руке.
Он уличил ее в том, что она блефует, и теперь она должна сказать правду.
Она почувствовала, что вся дрожит. Какое-то мгновение она лихорадочно соображала, что же ему ответить. И тут, почти по волшебству, родился ответ.
– Это вопрос, на который я не могу ответить, потому что я никогда не была влюблена.
– Думаю, этот ответ больше всех приближается к истине из тех, что я смог от вас получить.
Она на секунду заволновалась, не зная, сердится ли он, но затем он улыбнулся.
– Я практически был готов к белой лжи, потому что вы думали, что помогаете мне.
– Я всегда пытаюсь говорить правду. – Она покраснела, взглянув на него.
– Это очевидно.
Он неожиданно положил ладонь на ее пальцы, которые от волнения сжали его руку.
– Не думайте больше об этом. Возможно, когда-нибудь я опять задам вам этот вопрос и вы дадите мне другой ответ. А сейчас давайте поговорим о вас. Расскажите мне о вашем доме, вашем детстве.
Элоэ отвечала на его вопросы, испытывая такое чувство теплоты и счастья, облегчения и благодарности, оттого что он больше на нее не сердится. Наблюдая за ним, она отметила высокую чувственность, излучаемую его тонкими чертами лица, а также легкие морщинки, которые уже показались в уголках его глаз. Она вспомнила, как ее отец однажды произнес: «Чем больше человек напрягается, тем труднее ему противостоять грубости и жестокости жизни».
Они еще немного поговорили, а затем, когда еда была подана с двумя бутылками вина – красным и белым – почти невероятного, утонченного вкуса, они какое-то короткое время ели молча. Когда Элоэ покончила с блюдом земляники и ожидала, пока принесут чашку с ароматным черным кофе, она сказала:
– А теперь у меня есть еще одна вещь, за которую я хочу вас поблагодарить – за второе такое восхитительное угощение, которое мне когда-либо доводилось отведывать.
– Да, обед был прекрасен!
– Вы не смеете его так недооценивать, – воскликнула Элоэ. – Я наслаждалась каждым своим глотком, и мне не верится, что в природе может существовать такое вино, которое своим вкусом напоминает о солнечном свете, закупоренном в бутылку.
– Мы передадим ваши слова владельцу. Наиболее короткий путь к сердцу любого француза – это похвалить его кухню и его винные погреба.
– Похвалить то, что так хорошо, не составляет труда.
– Исключение составляют англичане, которые всегда держат свои мысли при себе, а чувства – в секрете. Неважно, довольны они или нет, они все же ухитряются хранить отрешенное молчание. Я нахожу это очень смущающим фактором.
– О, мы не все такие, – ответила Элоэ. – В Шотландии мы очень дружелюбные. Предполагается, что шотландцы мрачные, но я думаю, что они намного гостеприимнее англичан, и я вижу, что они всегда готовы сказать кому-то комплимент или что-то приятное.
– Я уже понял, что должен побывать в Шотландии. Вы пригласите меня к себе домой?
Это был вызов, и Элоэ приняла его.
– Ну, конечно, – ответила она быстро. – Я с удовольствием познакомила бы вас с моим отцом.
– С тем, чтобы он завершил мое исправление?
– Нет! Потому что вы бы ему понравились, а он понравился бы вам. А когда я расскажу маме, как добры вы были ко мне, она вас полюбит.
– Интересно, могу ли я в это поверить.
– Но, пожалуйста, вы должны поверить, что это правда, – быстро заговорила она. – Несомненно вы не думаете, что я так уж задаюсь, что собираюсь вас стыдиться после всего того, что вы сделали для меня?
– Вы действительно пригласите меня к себе домой? – спросил Дикс.
– Конечно.
В искренности ее голоса не было сомнения.
– Я только боюсь, что вы найдете наши места очень бедными после всей той роскоши, к которой привыкли. Не то чтобы я думала, что это правильно с вашей стороны привыкнуть к роскоши; просто вы сделали ее частью вашей жизни, а у нас вы попадете в мир, в котором вам придется кое от чего отказаться.
– Я не вижу смысла отказываться от чего-либо, поскольку я могу честно заработать на это деньги.
– Конечно, это было бы идеальным. Но вы можете? Что вы можете сделать, чтобы принесло достаточно доходов на такого сорта вещи?
– Есть пути и средства, – ответил он уклончиво.
– Да, но они правильные, эти пути и средства? О, пожалуйста, послушайте меня. Мне ужасно трудно выразить это словами, но я должна заставить вас понять меня. Живите открыто и совершайте только правильные поступки. Это будет означать огромное самопожертвование; это будет тяжело отчаянно тяжело, для вас поначалу. Но если вы сможете преодолеть эти первые моменты уныния, эти первые моменты, когда вам придется обходиться без достаточного количества денег и всех тех вещей, которые сейчас прочно вошли в вашу жизнь, то тогда постепенно на замену им в вас воцарится мир и самоуважение, что будет стоить намного больше, чем то, что вы сможете купить.
– От сколь многих вещей вы хотите, чтобы я отказался? – спросил он.
– От всего, что не досталось вам абсолютно честным путем. От всего, что не было вами заработано, от всего, что не принадлежит вам.
Она говорила тихим голосом, не глядя на него.
Сейчас он действительно вел себя с ней открыто, и она боялась, чтобы какое-нибудь невольное слово не восстановило его опять против нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70