Костюмы для верховой езды были разных цветов: небесно-голубые и изумрудно-зеленые, малиновые и коралловые, коричневые и черные; и каждая прелестная наездница старалась надеть более вызывающий и оригинальный головной убор, чем ее подруги.
Некоторые носили классические касторовые котелки с модными, развевающимися по ветру вуалями; другие надевали легкомысленные широкополые фетровые шляпы или дерзко заломленные набекрень кавалерийские треуголки с колышущимися перьями. Светские же леди, проезжая мимо в своих экипажах-викториях с открытым верхом и в закрытых брумах, высматривали новые модные детали одежды у этих сияющих великолепием созданий, которых они презирали, но которым нередко завидовали.
Толпа людей, сидевших на траве или стоявших вокруг, глазея по сторонам с открытыми ртами, в то утро ждала одного, и только одного человека.
– Вот она! – воскликнула какая-то женщина. Все головы повернулись, но их постигло разочарование. Это была не их любимая Скиттлз, а какая-то герцогиня, никому не нужная, или маркиза, ничего особенного собой не представляющая.
– Интересно, она сегодня будет верхом или в карете? – с акцентом, выдававшим выходца из лондонских низов, произнес мужчина в холщовой кепке.
Головы вновь повернулись, когда элегантная фигура в повозке, запряженной парой серых лошадей, проехала мимо, а затем вдруг наступила тишина. Даже прелестные наездницы, щебетавшие со своими спутниками, смеявшиеся, пожалуй, слишком громко или же соблазнительно надувавшие губки, умолкли. Со стороны Стенхоупских ворот появился конь с всадницей, которая, судя по всему, должна была быть Скиттлз.
– Вот она! – почти истерически закричала какая-то женщина.
Под наездницей был огромный угольно-черный жеребец без единой белой отметины. Попона была начищена до блеска и походила на темное зеркало, грива и хвост были тщательно расчесаны, и было в его виде нечто величественное, от чего те люди из толпы, кто разбирался в лошадях, восторженно затаили дыхание.
Но внимание толпы было обращено на всадницу, которая притянула взгляды даже прелестных наездниц. Она была очень маленькой и казалась слишком уж хрупкой, чтобы управлять таким огромным животным. С первого же взгляда, хотя ее лица не было видно как следует, в ней угадывались изящество и красота, а ее антураж произвел сенсацию.
На незнакомке была белая амазонка – такую еще никто не осмеливался надевать, – белая и в совершенно строгом стиле. Безупречно сшитый и застегнутый спереди на черную жемчужную пуговицу, этот костюм не скрывал, однако, изящных, почти детских изгибов молодого тела всадницы и был доведен на шее крошечной гофрированной манжеткой из дорогого кружева.
Когда она подъехала ближе, стало видно лицо: прозрачная кожа, нежные, похожие на бутон розы губы, большие, немного испуганные глаза, прикрытые, будто вуалью, темными ресницами, а под цилиндром с развевающейся прозрачной белой вуалью – прическа-шиньон, заставившая дам зеленеть от зависти.
Никогда еще никто не видел такой копны волос – бледно-золотистых, с огненно-красными вкраплениями!
Стояла полная тишина, когда Кандида подъезжала к статуе Ахилла и люди во все глаза смотрели на нее. Она вдруг почувствовала какую-то неясную тревогу, и ее пальцы в длинных черных перчатках крепче сжали поводья.
– Продолжайте ехать прямо, – еле слышно сказал майор Хупер.
Она подчинилась и, глядя вперед поверх голов, стала проезжать сквозь веселую и пеструю толпу, пооткрывавшую рты, подобно удивленному карасю. Когда она, не останавливаясь, проследовала мимо по направлению к Роу, молчание толпы лопнуло, будто мыльный пузырь.
– Кто она?
– Откуда она взялась?
– Почему мы раньше никогда ее не видели?
– Как ее зовут?
– Где майор нашел такое? – спросила Лэйс лорда Манвилла, который, как и все остальные, наблюдал за этим огромным конем и его маленькой всадницей.
– Превосходное животное, – отозвался лорд Манвилл.
– Не забудьте поговорить с Хупером о Светлячке, – произнесла не растерявшаяся Лэйс. – Вы обещали мне купить ту лошадь, которую я захочу, а Светлячок как раз и есть такая лошадь.
– Не забуду, – механически отозвался лорд Манвилл, а затем, поддавшись порыву, натянул поводья и слегка подбодрил своего коня хлыстом. – Я, пожалуй, поговорю с ним прямо сейчас.
Он припустил рысью вслед за Кандидой и на полпути к Роу догнал майора Хупера.
– Эта лошадь у вас недурна, Хупер, – сказал он слегка снисходительным тоном.
– Я так и думал, что она понравится вашей светлости, – ответил майор Хупер, приподнимая шляпу.
– Сколько вы просите за нее? – спросил лорд Манвилл.
– Она не продается, милорд.
– Не продается?
Кандида сбавила скорость, и теперь Пегас шел почти шагом. Мужчины ехали немного позади нее, но она слышала каждое их слово.
– Что-то это на вас не похоже, Хупер, – продолжал лорд Манвилл. – Я-то думал, что вы всегда готовы продать что угодно, если предлагается соответствующая цена.
– Тут другой случай, милорд. Продажа с определенным условием.
– В самом деле? – поднял брови лорд Манвилл. – И с каким же?
– Я не думаю, что здесь подходящее место, чтобы обсуждать подобные дела, милорд, – ответил майор Хупер, и хотя почтительность его тона сгладила отказ, лорду Манвиллу это не понравилось.
– Право же, Хупер, ваша уклончивость представляется довольно странной, – сказал он.
В этот момент Кандида перевела Пегаса на рысь. Майор Хупер приподнял шляпу.
– Прошу прощения, милорд, – сказал он и уехал прежде, чем лорд Манвилл успел что-нибудь сказать.
И в тот же момент голос, который лорд терпеть не мог, произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70