Однако она понимала, что было бы неправильно показывать свои чувства перед детьми.А потому, лишь находясь наедине с великим герцогом, так любившим Павла, позволяла она себе говорить о муже со слезами на глазах.По-прежнему стоя у окна, Летиция сказала:— Попробую научиться у цыган колдовству, может, что и получится.— Что может получиться? — спросила Мари-Генриетта, сидевшая за столиком с шитьем.— Да что угодно! — откликнулась сестра. — Иногда мне кажется, что мы здесь словно в темнице, и постепенно состаримся и умрем, так и не повидав воли!— Не смей так говорить! — воскликнула Мари-Генриетта. — Прямо мурашки по коже бегут.— Один цыган, с которым я говорила, рассказывал кое-что о колдовстве. Сказал, что если сильно в него поверить, твое желание обязательно исполнится.— Ну так в чем же дело? — воскликнула Мари-Генриетта. — Понять не могу, чего ты тогда ждешь!— Он сказал мне, что делать это надо во время полнолуния, — заметила Летиция, — а полнолуние наступит через неделю. И чтоб мне не пришлось стараться напрасно, загадывай желания заранее, Гетти! Подумай хорошенько, чего бы тебе хотелось, а уж я постараюсь запомнить.Мари-Генриетта рассмеялась.— О, у меня целый сундук желаний! Можешь, начать с дюжины новых платьев и трех или четырех балов, на которых можно будет в них покрасоваться!— Прекрасно, — ответила Летиция. — Занесу в список. Что-нибудь еще?— Высокий, красивый и богатый принц, который будет танцевать со мной и заплатит за эти наряды!Летиция засмеялась:— Но это же неприлично!— Маловероятно, что мама сможет заплатить за них.— А вот и нет, это одно из моих желаний! — возразила Летиция. — И раз уж тебе понадобился высокий красивый принц, то и я не откажусь от такого же!— Ну тут все просто, — заметила Мари-Генриетта. — Ты должна заказать двух красивых принцев, и чтоб оба они были высокие и страшно богатые. Ну и разумеется, неженатые! Летиция рассмеялась: — Это все равно что просить луну с неба!.. Впрочем, цыгане уверяют, что их колдовство еще ни разу не подводило.Тут вдруг она вскрикнула:— Господи Боже! Быть того не может!— Что такое?— Стефани! Бежит сюда, к нам! И совершенно одна!— Просто не верится, — заметила Мари-Генриетта. — Ей не разрешают выходить без сопровождения этой сварливой старой баронессы.— Но она одна!Летиция выбежала из комнаты в маленькую прихожую. Мари-Генриетта услышала, как она отпирает дверь.— Стефани! Какой сюрприз! — воскликнула Летиция.Но не успела принцесса Стефани переступить порог, как Летиция заметила, что она плачет.— Что с тобой? Что случилось?— О Летиция! Я… мне надо… с тобой поговорить!.. — Голос Стефани прерывался от рыданий.— Ну конечно, конечно, — ответила Летиция. — Идем в гостиную. Мама отдыхает, так что там только мы с Гетти.Принцесса прошла в маленькую гостиную. Мари-Генриетта поднялась из-за столика и поцеловала кузину.— Страшно рада видеть тебя, Стефани, — сказала она. — Вечность прошла с тех пор, как мы виделись.— Да, знаю… знаю, — пробормотала Стефани. И по щекам ее покатились слезы. — Но мама… она не разрешает мне приходить… и пришлось убежать, когда… эта противная старая баронесса… не видела.Она громко всхлипнула и продолжила:— Я вышла… через боковую дверь… и бежала бегом… всю дорогу.Летиция усадила ее в кресло.— Присядь, дорогая, — ласково сказала она. — Сними шляпку и расскажи нам, что тебя так огорчило.У Стефани не оказалось платка, и Мари-Генриетта дала ей свой.Девушка вытерла глаза, но это мало помогло — слезы продолжали бежать по щекам.Стефани была очень хорошенькая — золотистые волосы с проблесками рыжины и орехово-золотистые глаза, столь характерные для всех Раконзи.Она ничуть не походила на мать с ее жесткими прусскими чертами. С первого взгляда было видно, что это дочь своего отца. Вообще они с Мари-Генриеттой были очень похожи.Стефани сняла шляпку, а Летиция нежно обняла кузину.— Расскажи нам, дорогая, что тебя так расстроило! — сказала она. — Просто сердце разрывается, когда вижу твои слезы!— О Летиция!.. Я… я хочу лишь одного… умереть!— Никогда не говори такие вещи, — строго заметила Летиция. — Что же такое могло случиться, что ты вдруг захотела умереть?Какое-то время Стефани не могла вымолвить и слова, затем жалобно произнесла:— Мама… сказала, что я должна… выйти замуж за короля… Виктора!..Летиция удивленно уставилась на нее.— Виктора, короля Звотаны?— Д-да…Сквозь рыдания Стефани пробормотала:— Но как я могу… выйти за него… когда вы знаете, что я… люблю Кирила… И он… он тоже… любит меня…Сестры уставились на Стефани в немом изумлении.Обе они знали, что брат, находясь дома, всякий раз выезжал вместе со Стефани на верховые прогулки и много времени проводил во дворце, объясняя это делами.Конечно, он, как и они, тоже очень любит Стефани, но сестрам и в голову не приходило, что между молодыми людьми — нечто большее, чем просто родственная симпатия.— Он любит… меня, он меня… любит!.. — прорыдала Стефани. — И я его… люблю!.. И если не смогу… стать его женой… то, клянусь, покончу… с собой!Летиция воскликнула:— Ты не должна говорить такие вещи, это грех! Ты рассказала матери о своих чувствах к Кирилу?— Нет, конечно… нет! — ответила Стефани. — Да мама бы… просто с ума сошла от ярости!.. У нее на мой счет совсем другие планы!..Стефани была права. Летиция знала, что самой заветной мечтой великой герцогини был тесный союз с более процветающей, чем Овенштадт, страной, королевой которой могла бы стать ее дочь.— Но я… сказала папе… — продолжала Стефани. — И он согласился, что просто… не представляет меня ничьей женой… кроме как Кирила…— А он знает, что мать хочет выдать тебя за короля?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46