— Прошу тебя, не волнуйся так, мама! — взмолилась Летиция. — Чутье подсказывает мне, а оно меня никогда еще не подводило, ведь я цыганка, что всех нас впереди ожидает счастье… совсем рядом, где-то за углом…Мать улыбнулась.— Ну вот ты меня и развеселила, дорогая! Отныне буду думать только о самых приятных вещах, о том, что произошло на балу, и забуду кузину Августину, обещаю.Они вместе поднялись наверх. Однако, войдя к себе в комнату, Летиция вдруг подумала: а не слишком ли оптимистично рассуждала она о будущем и не вселила ли несбыточные надежды в сердца своих близких?..Но тут она вспомнила слова короля, ту сладостную дрожь, охватившую ее, когда он коснулся губами маленького шрама на запястье, и снова ощутила себя влюбленной, и любовью этой был полон весь мир.Она опасалась, что, проснувшись, снова почувствует себя несчастной, но этого не случилось. Она открыла глаза, увидела золотистые лучи солнца, пробивавшиеся в щелку между шторами, и радость наполнила ее.Летиция снова стала думать о короле и разглядывать крохотный шрам на руке, но тут дверь распахнулась, и в спальню ворвалась Мари-Генриетта.— Вставай, Летиция! — крикнула она. — И поживее! Тут такое происходит!— Что случилось? — спросила Летиция, садясь в постели.— Поскольку король не сделал предложение Стефани, она не поедет с ним в ратушу в одной карете. Поедет в другой, с нашей мамой, и мы едем с ними!Сердце у Летиции так и замерло от радостного предвкушения.Король не сделал предложения Стефани и сегодня уезжает. Но она увидит его еще раз!Кроме того, событие само по себе неслыханное — впервые со дня смерти отца им разрешено присутствовать на официальной церемонии в честь высокого гостя.Летиция знала, как счастлива будет мать после долгих лет унижения и забвения слышать приветственные крики людей, стоящих по обе стороны дороги.— Скорее, поторапливайся! — говорила Мари-Генриетта. И с этими словами умчалась к себе в спальню.Летиция умылась и начала судорожно соображать, что же надеть.Выбор был более чем скромен. Впрочем, не важно. Главное — король увидит ее!..Наконец она остановилась на белом платье, хоть и не новом, но дорогом и некогда очень модном и красивом. Принцесса Ольга купила его дочери несколько лет назад.За это время девушка переделала его, удлинила кружевной оборкой, отрезанной от другого платья, и украсила поясом, сделанным из шифонового шарфика матери.Пояс был темно-розовый, и она надеялась, что он напомнит королю ее цыганский наряд — ярко-красную юбку и платок, что были на ней во время свадебной церемонии.Торопливо она приколола к шляпке, украшенной лентами, несколько белых роз, чтоб оживить ее.Спустившись по лестнице, Летиция увидела внизу Гертруду. В одной руке служанка держала чашку кофе, в другой — теплую булочку.— Вы не позавтракали, ваше высочество. Надо поесть! — не допускающим возражений тоном заявила она.— О, я вчера просто объелась! — воскликнула Летиция. — Ну ладно, так и быть, кофе выпью.Она отпила глоток кофе и увидела, что по лестнице спускается мать.На принцессе было лиловое платье, сшитое в свое время на смену черному траурному наряду, который она носила год после смерти мужа. До этого дня у нее так и не было случая обновить его. Ее, как и дочь, волновала мысль о том, что предстоит проехать в королевской процессии. И от этого щеки принцессы раскраснелись, глаза блестели, и выглядела она так прелестно, что Летиция порывисто воскликнула:— Ну наконец-то, мама, ты займешь достойное место при дворе! Знаешь, мне почему-то кажется, что именно кузен Луи настоял, чтоб Стефани ехала с тобой.— Просто уверена в этом, — ответила мать. А потом, тихонько вздохнув, добавила:— Милый наш Луи! Знаешь, вчера он говорил, как страшно рад видеть всех нас во дворце.— Ему не мешало бы быть построже с кузиной Августиной, тогда он радовался бы чаще! — не преминула вставить Мари-Генриетта.Летиции не хотелось, чтоб сестра и дальше распространялась на эту уже набившую всем оскомину тему, а потому торопливо заметила:— Идемте же во дворец. Лучше приедем раньше и подождем.В глубине души она надеялась, что ей представится возможность перекинуться хотя бы парой слов с королем.Пусть даже они успеют сказать друг другу всего лишь «Доброе утро!». Этого будет достаточно, чтоб заставить всю ее трепетать от восторга и вернуть чувства и ощущения, испытанные накануне.— Перчатки при вас? — спросила принцесса. Затем, увидев, что обе девушки держат в руках по паре белых лайковых перчаток, добавила:— Можете надеть их, пока мы будем идти через сад.Гертруда провожала их, стоя у двери, и когда они выходили, заметила:— Я вами очень горжусь! Честное слово!— Как бы хотелось, чтобы и ты была с нами, Гертруда! — воскликнула Мари-Генриетта.— Не волнуйся, — ответила Гертруда. — Я буду рядом. Буду любоваться, как вы едете в карете. И никто не отнимет у меня этого удовольствия!Они пересекли двор, вошли в сад и через зеленые лужайки, расцвеченные пестрыми клумбами, направились к дворцу.Они были уже на полпути, когда вдруг заметили карету с открытым верхом в сопровождении эскорта кавалеристов.В карете сидела великая герцогиня с сыном Отто. Они направлялись в городскую ратушу, куда позже должен прибыть король.Ни принцесса Ольга, ни ее дочери не произнесли ни слова, но подумали об одном: как это, должно быть, унизительно для великого герцога — знать, что жена с сыном заняли его законное место!И лишь когда последние из эскорта всадники скрылись из виду, принцесса Ольга с дочерьми снова продолжили путь и вскоре дошли до дворца.Они приблизились к ступеням, стража отсалютовала, и навстречу вышел лорд-распорядитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46