Солнце уже садилось. Он спросил Нура, что они еще могут сделать для Медины.— Ее судьба в руках Аллаха, — ответил Hyp. — Когда она очнуться, разум еще будет страдать, но ей станет лучше.— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, — сказал маркиз, — но, я полагаю, ты прав, и мы можем лишь уповать на Аллаха.— Аллах велик, — сказал Hyp по-арабски.Маркиз понимал, что теперь остается только ждать.
Он перенес свой матрац из маленькой спальни в общую комнату.Двери между комнатами не было, только легкая занавеска, и он знал, что услышит ее малейшее движение.— Я остаюсь с госпожой, — предложил Hyp, но маркиз отрицательно покачал головой.— Полезай спать на крышу, — сказал он. — Я позову тебя, если она очнется.Он думал, что Hyp будет спорить, но тот, видимо, слишком его боялся, чтобы перечить.Араб послушно полез на крышу, а маркиз положил матрац возле открытого окна, но уснул не сразу.Он думал о Медине и о том, что это имя удивительно ей подходит.Ему хотелось узнать, почему ее так назвали.Уже засыпая, он вдруг подумал, что с тех пор, как с Мединой случилось несчастье, он ни разу не вспомнил о статуе, которую нашел в Марибе.
Маркиз крепко спал, но был внезапно разбужен чьим-то голосом и сразу вскочил, как человек, которому в жизни не раз грозила опасность.Потом он узнал голос Медины.Он пошел в спальню, где оставил у кровати свечу, зажженную на случай, если она очнется.У Медины был жар, и она металась на кровати в бреду.Маркиз налил в пиалу немного отвара, который Hyp оставил на маленьком столике у стены, и, подойдя к кровати, встал рядом с ней на колени.Он обнял Медину за плечи, осторожно приподнял ей голову и поднес пиалу к ее губам.Она отвернулась, и он тихо сказал:— Тебя мучает жажда. Попей, тебе станет легче.Подчиняясь не словам, а лишь убедительной интонации его голоса, она отпила немного, и маркиз убрал пиалу.Потом, когда он опустил ее голову на подушку, она вдруг едва слышно забормотала:— Помоги мне… Отец… Помоги мне! Если он… пойдет в Мекку, то… умрет… И… я тоже не захочу… больше жить.Ее голос дрогнул, и в нем послышалась неподдельная мука:— Я… люблю его… Люблю!Услышав это, маркиз словно окаменел.Потом маркиз увидел, что по щекам Медины из-под сомкнутых век текут слезы.Очень нежно он стер их, и через минуту Медина затихла и вновь погрузилась в бессознательное состояние, из которого ненадолго вырвалась.Маркиз едва мог поверить тому, что услышал, и все же теперь он знал.Это было невероятно, но Медина любила его.Маркиза любили многие женщины, и он всегда понимал, когда женщина влюблена — по ее взглядам, жестам, по голосу и интонациям.Как он говорил, «они трепетали».И теперь он был поражен тем, что «Али» ни разу ничем не показал, что «его» волнует что-то еще, помимо обязанностей проводника и учителя языка.Вероятно, это уродливые очки не позволили прочесть тайну Медины в ее глазах.В ее голосе, который, как маркиз теперь понимал, был таким музыкальным, не было и намека на какие-то возвышенные чувства.Как же мог он предположить, что «юноша», который казался столь необычным арабом, на самом деле был весьма необычной юной английской леди?Этой сложности он не ожидал в своем путешествии.Наконец маркиз вернулся в общую комнату. Улегшись на свой матрац, он подумал, что никто не поверит ему, когда он будет рассказывать об этой поездке.Это было путешествие в неизвестное, и началось оно оттого, что Эстер с помощью шантажа хотела склонить его к браку.Маркиз понимал, что единственный способ уберечься от ее цепкой хватки — убежать на край света.Но и тут появилась женщина, посягающая на него.Он сказал себе, что разумнее всего было бы, как только ей станет лучше, отправить ее назад в Кану, а самому продолжить свой хадж в одиночку.Подумав об этом, он внезапно осознал, что будет очень опечален, лишившись ее общества.Он представил себе, как скучно будет в одиночестве медленно тащиться по горячим пескам.— Я хочу, чтобы она осталась со мной! — сказал он вслух таким тоном, словно какие-то невидимые силы хотели ее у него отнять.»Но она женщина — а ты ненавидишь всех женщин!»— сказал ему внутренний голос.»Это правда, но до сих пор она не посягала на мою свободу — значит, нечего бояться, что она сделает это теперь».»Но разве твое отношение к ней не изменилось?»»Почему оно должно было измениться?»— с возмущением спросил маркиз сам себя, но он заранее знал ответ.Медина была женщиной, и можно было ожидать, что она так или иначе постарается выказать свою любовь.Ему ли не известно об уловках, мольбах и соблазнах, искушениях, с помощью которых женщины стремились поймать его в свои сети?Он привык к тому, что женщины делали первый шаг к сближению раньше, чем он.Он привык откликаться на приглашение во взгляде женщины и целовать их призывно сложенные для поцелуя губки.Но их руки всегда обнимали его так, словно хотели не дать ему ускользнуть.»Черт возьми, неужели в мире не найти такого места, где нет ни одной чертовой бабы, и они никогда не оставят меня в покое?»Едва он подумал об этом, как тут же посмеялся над самим собой, над своей порочностью, циничностью и пресыщенностью.Он вспомнил Эстер.И содрогнулся, вспомнив их так называемую любовь, которая, как ни грустно теперь ему было это признать, была всего лишь обычной похотью»Потом, лежа без сна и глядя на звезды, он вдруг осознал, что Медина, не важно, в женской или мужской ипостаси, совсем не такая.Он не мог бы словами определить эту разницу, но знал, что она есть.И еще он знал, что от нее ему убегать не нужно. Он может ее не бояться: она никогда не сделает ему ничего дурного.Маркиз сам не понимал, почему он так в этом уверен.Он знал только, что обстоятельство это не подлежит сомнению, что это такая же правда, как то, что он и Медина в Аравии и оба они — англичане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36