— Вы знаете… это.
— Скажи мне! Я хочу слышать, как ты говоришь это!
— Я… Я люблю… вас.
— Моя дорогая, моя обожаемая, любимейшая Дезире! И ты больше не боишься меня?
— Н… нет.
— Ты не уверена. Почему? Я испугал тебя.
— Н… нет.
— Но ты боишься?
— Только… немного… потому…
— Скажи мне!
— Потому что… вы заставили меня почувствовать… это так незнакомо мне… дикой и грешной… ох! Как я могу выразить это словами?
— Мое милое сердечко, если бы ты только знала, как я счастлив узнать, что могу заставить тебя чувствовать «дикой и грешной». Это оттого, что я прикасался к тебе? Поэтому? Я никогда не знал, что женская кожа может быть так мягка, как магнолия! Кто-нибудь говорил тебе это раньше?
— Да… однажды.
— Боже мой! Это был мужчина?
— Нет… нет. Женщина… она сказала, что моя кожа на ощупь как магнолия!
— Она была права, но если это мужчина — я мог бы убить его и тебя! Никто, кроме меня, не смеет прикасаться к тебе! Никто! Ты слышишь меня?
— Вы… делаете мне больно!
— Дорогая, я не намеревался быть жестоким — это только потому, что я так люблю тебя, и ты моя — моя!
— Мне нравится… быть вашей… ко вы забываете, как… вы сильны.
— Прости меня, моя любимая, ты такая маленькая, такая слабая, и несмотря на это, держишь всю мою жизнь в своих ручках!
— Только… на эту ночь?
— Навсегда, на вечность. Мы — одно! Мы созданы друг для друга. Ты сомневаешься в этом?
— Нет… нет… я думаю, что мы созданы друг для друга.
— Мой ангел, почему ты прячешь свое лицо?
Посмотри на меня! Дорогая, твои глаза открывают мне удивительные, волшебные тайны! То, что ты любишь меня, что ты желаешь меня, немного!
— Н… нет!
— Да! Да! Я заставил тебя ощутить себя дикой и грешной, моя Дезире?
— Да… ох… да!
Его губы впились в ее, когда Корнелия откинула голову.
— Возможно, это дурно, — вскричала она. — Это дурно, что мы любим друг друга?
Секунду герцог молчал. Прежде чем он выпустил ее из объятий, она заметила, что в его глазах промелькнула боль.
— Я клянусь перед богом, — глубоким голосом сказал герцог, — что не верю в то, что нечто столь прекрасное могло бы быть грешно. Есть люди, которые могли бы так подумать, но клянусь тебе, Дезире, что я не думаю, что морально мы кого-то задеваем нашей любовью. Смотря как судить об этом, официально — возможно, это и так, но морально — я свободен. Свободен, чтобы сказать тебе, что я люблю тебя.
Его голос зазвенел, когда он произнес эти слова. Он встал и сверху глядел на Корнелию. Она откинула голову назад, смотря вверх, и волосы окутали ее. Плечи девушки казались очень белыми по контрасту с чернотой волос и ярким пламенеющим платьем.
— Мы слишком далеко зашли, чтобы возвращаться назад, — хрипловатым голосом сказал герцог. — Я люблю тебя, и ты в глубине своего сердца знаешь, что тоже любишь меня. Что бы ни было в прошлом, мы предназначены друг другу, ты и я. Я знал с самого первого мгновения, как увидел тебя, что именно тебя я искал всю свою жизнь.
И теперь мои поиски окончены.
Герцог сделал паузу на мгновение.
— Но, если ты все еще боишься, если я ошибся и твоя любовь не так велика, как моя, тогда я не могу сносить это более. Я уйду, покину тебя. Но уверен, что мы оба будем сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— Вы собираетесь уйти? — еле слышным шепотом спросила Корнелия.
— Если ты отсылаешь меня, — ответил он. — Но если твоя любовь достаточно сильна, то ты попросишь меня остаться.
Герцог отступил от нее, говоря это, и Корнелия поднялась на ноги.
— Я предоставляю тебе право выбора, моя дорогая, — продолжал он. — Ты видишь, я не удерживаю тебя в своих объятиях, чтобы повлиять на тебя и заставить твое сердце биться быстрее.
Я не дотрагиваюсь губами до маленькой жилки, что бьется на твоей шее сейчас. Но ты должна выбрать. Мне остаться или уйти?
Корнелия сделала попытку произнести что-то, но в горле стоял комок, в то время как сердце колотилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди. Хотя она не была уверена, что это бьется — сердце или музыка, которая пульсировала в голове, внутри ее, вокруг, поднимаясь в небо и утягивая ее за собой так, что земля уходила из-под ног.
— Я говорил тебе так часто, что я люблю тебя, — сказал герцог, — люблю всем сердцем, всей душой, но этого оказалось мало. Я обожаю тебя и телом, которое требует тебя, Дезире, как женщину. Мою женщину, если ты велишь мне остаться.
Корнелия все еще не могла произнести ни звука, слова умерли в ее горле, хотя теперь в них не было нужды. Глаза ее сияли как звезды, упавшие с небес, когда она раскрыла свои объятия — широко, так, чтобы он смог понять.
Глава 13
Музыка нежно лилась, так, что казалась не более заметна, чем плеск волн или ветерок, играющий в листве. Огоньки чуть мерцали, прячась среди цветов. Всю ночь лепестки сыпались с потолка, пока Корнелия не оказалась полностью укрыта ими.
Очень, очень осторожно, чтобы не потревожить спящего, она покинула свое ложе, и лепестки посыпались с нее бело-розовым дождем. Бесшумно она собрала одежду. Она помнила слова, сказанные Рене:
«Иван предусмотрителен во всем. Карета с лошадьми всегда ждет перед дверью на тот случай, если кто-нибудь из гостей захочет внезапно уехать».
В то время ей эти слова показались странными, но теперь она поняла, что это было сказано специально для нее. Бриллиантовые шпильки, которые прежде были в ее волосах, затерялись где-то среди цветов, но она не могла мешкать.
Корнелия отдернула в сторону шелковые портьеры у входа и увидела, что занимается рассвет.
Звезды еще ярко сияли, но небо уже начало блекнуть и принимать серебристо-переливчатый оттенок.
Огоньки мерцали на озере, но теперь их осталось совсем немного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79