Выражение лица герцога было очень серьезным, и ей подумалось, что он, вероятно, тоже чувствует себя как во сне — таком же странном и нереальном, как и их брак.
Корнелия присела в реверансе перед королевой и принцем Уэльским. Затем они двинулись прочь от алтаря к выходу из церкви. На молодую пару уставились сотни любопытных, улыбающихся лиц. Толпа на площади разразилась приветственными восклицаниями.
Корнелия оперлась на чью-то руку, забираясь внутрь кареты, за ней последовал атласный шлейф подвенечного платья. Дверца захлопнулась, и они поехали.
Корнелия не отваживалась взглянуть на герцога, но, закрыв лицо букетом, нюхала цветы, чувствуя, что их аромат каким-то образом действует на нее успокаивающе.
— Что за столпотворение! — воскликнул герцог. — Я надеюсь, что такое скопление народа не заставило вас нервничать!
Он был учтив, как всегда. Но теперь эта обычная вежливость, которая ввела Корнелию в заблуждение в прошлом, не давала ей обмануться на его счет.
— Я не боялась, — коротко ответила она.
Карета катилась по Брутон-стрит к Беркли, направляясь на Парк-лейн, где должен был состояться прием. Для этой цели в саду был возведен специальный шатер.
— Мне показалось, что архиепископ провел службу очень мило, — заметил герцог. — И вся церемония прошла весьма удачно.
— Терпимо, во всяком случае, — ответила Корнелия, и ее голос прозвучал саркастически даже для ее собственных ушей.
Она почувствовала, как герцог взглянул на нее с удивлением.
— Свадьба, должно быть, нелегкое испытание для женщин. Столько хлопот с нарядами. Я знаю это — моя мать часто рассказывала мне, что она так устала от приготовлений к своей свадьбе, что проплакала всю торжественную службу от ужасной усталости.
— Какое расстройство для вашего отца! — заметила Корнелия.
— О, он привык к этому! — улыбнулся герцог. — Моя мать часто плакала, когда что-то было не по ней. Мои самые ранние воспоминания из детства связаны с ее слезами: она огорчилась, что розы не распустились к приему, устроенному в саду. — Он рассмеялся, а затем добавил:
— Но мне кажется, что в день нашей свадьбы нам все-таки следует говорить о вас и обо мне.
— Интересно, почему? — спросила Корнелия и снова, не поворачивая головы, почувствовала, как герцог с удивлением взглянул на нее. С ноткой облегчения в голосе он произнес:
— Мы приехали! И здесь тоже толпа! Можно подумать, что у людей нет никакого занятия поважнее, чем стоять и глазеть на нас.
— Возможно, они завидуют нашему счастью, — предположила Корнелия и выпрыгнула из кареты, прежде чем герцог что-либо успел ей ответить.
Прием близился к концу. Корнелия пожала руки, казалось, тысячам гостей, и это неминуемо утомило бы ее, даже если бы ночь накануне и не была бессонной. Задолго до того, как длинный хвост из выстроившихся друг за другом гостей со своими приветствиями и пожеланиями счастья начал редеть, Корнелия почувствовала слабость.
А когда она разрезала громадный пятиярусный свадебный торт, только бокал шампанского, кем-то любезно вложенный в ее руку, спас ее от потери сознания.
Корнелия отпила из бокала, и только тут она вспомнила, что ничего не ела с ленча предыдущего дня. Она отказалась от обеда вечером — одна мысль о пище вызывала отвращение. Она не смогла ничего проглотить за завтраком и отослала назад поднос с нетронутым ленчем, который был послан ей наверх в комнату.
Теперь она специально спросила сандвич и силилась заставить себя съесть его. У нее хватило ума подумать о том, что ей следует запастись силами, — физическая слабость в союзе с ее сердечными страданиями могла оказаться губительной.
Шампанское заставило заиграть румянец на щеках Корнелии, и, когда она поднялась к себе в спальню, чтобы переодеться в дорожное платье, Виолетта даже воскликнула от восхищения, увидев такую перемену в ее внешности.
— Я беспокоилась за вас всю службу, мисс, — сказал горничная.
— Я в порядке, — ответила Корнелия. — Все уложено?
— Все готово, мисс… я хотела сказать, ваша светлость. Экипажи будут поданы через четверть часа.
У Корнелии не было возможности далее говорить с Виолеттой. Подружки невесты торопились в ее комнату, спеша воспользоваться своим традиционным правом помочь невесте переодеться. Все они были хорошенькие воспитанные девушки, дочери друзей Лили, но Корнелия видела, что у нее с ними мало общего. Они безостановочно болтали, пока Корнелия переодевалась за ширмой, и, хотя она хорошо слышала их голоса, она не могла сказать, которая именно из них произнесла:
— Твое платье было восхитительно, но мне кажется, что было бы лучше, если бы ты сняла очки.
— Это все говорили.
— По крайней мере, это было оригинально.
Я слышала, как репортер из газеты заявил, что он впервые видит невесту в темных очках.
— Возможно, ты ввела новую моду, и нам тоже придется выходить замуж в темных очках!
Корнелия облачилась в светло-бежевое дорожное платье, которое Лили выбрала для нее, и надела шляпу, украшенную страусовыми перьями, темными, как ее волосы.
— Я готова, — сказала она, надевая перчатки.
— Мы хотим сказать тебе кое-что, — воскликнула одна из девушек, подружек невесты. — Мы надеемся, что ты будешь очень счастлива. Я уверена, что так и будет. Герцог такой красавец! Мы все почувствовали зависть, когда узнали о вашей свадьбе.
— Да, я думаю, он необыкновенный мужчина.
Ты такая счастливица!
— Счастливого медового месяца, Корнелия.
Конечно, он и будет таким.
Все девушки по очереди целовали Корнелию, а она мысленно взмолилась о том, чтобы их добрые пожелания не принесли бы ей еще большего несчастья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79