Уверен, вам там будет удобно.— Благодарю вас от всей души, мистер Тейлор, — сказала Синтия. — Можно переехать завтра вечером?— Миссис Ноулз будет ждать вас завтра, когда вам удобно.Синтия снова поблагодарила и поднялась наверх.Она немного беспокоилась по поводу своего этого пансиона, но, поселившись там на следующий вечер, после утомительного дня в яслях, пришла к выводу, что ее новое жилье именно такое, какого она приблизительно и ожидала.Крохотная каморка, скромно и без фантазии обставленная дешевой мебелью, находилась на верхнем этаже. Из окна открывался вид на крыши, а утреннее солнце весело заглядывало через криво повешенные ситцевые занавески.Дом был уродливым. Его построили в те времена, когда массивный внушительный фасад считался важнее удобств и комфорта. В холле всегда пахло кухней, в комнатах тянуло запахом сточных труб, но готовили хорошо, и миссис Ноулз гордилась тем, что ее гости для нее как члены семьи.Миссис Ноулз считала себя вправе выяснять все, что можно, о «гостях», живущих у нее в пансионе. Синтию подвергли подробнейшему допросу, и она вежливо, не испытывая раздражения, отвечала. Миссис Ноулз ей нравилась, хотя Синтия немного ее побаивалась. Худенькая и хрупкая старая женщина, миссис Ноулз, тем не менее неожиданно оказалась по-настоящему сильной личностью.Она никогда не повышала голоса, говорила спокойно, с небольшим шотландским акцентом. Однако это была истинная хозяйка дома, что сознавали все ее жильцы. Даже почтенный седовласый джентльмен, как потом узнала Синтия, служащий известной адвокатской конторы, опоздав однажды к ужину, пробирался на свое место с видом испуганным и виноватым.И дело было вовсе не в том, что говорила миссис Ноулз, она не принадлежала к тому типу дам, которые во всеуслышание и не стесняясь выражают свое мнение о ком и о чем угодно. Просто она умела создавать вокруг себя особую атмосферу, где все зиждется на благовоспитанности и добропорядочности, где ни под каким видом не потерпят тех, кто не соблюдает принципов достойного поведения и высокой морали. Синтия вскорости почувствовала, что вызывает одобрение у старой дамы — это ее позабавило и весьма ей польстило.За несколько дней работы в яслях и пребывания под кровом у миссис Ноулз Синтия стала привыкать к новому повседневному укладу, а месяцы на вилле «Дауэр-Хаус» были теперь словно сон, прекрасный сон: все хорошее она помнила, а отчаяние и тяжкие думы забылись.Она теперь много работала и очень уставала. Она всегда считала, что лучшее лекарство от тоски и тяжелых переживаний — это работа. И сейчас лишний раз в этом убедилась.В первый же вечер в Лондоне она написала Грейс, что вернется не раньше, чем через несколько недель. Она просила выслать ей кое-что из одежды и строго-настрого запретила кому бы то ни было давать ее адрес. Она знала — Грейс будет особенно строго соблюдать запрет по отношению к Питеру и Роберту.Грейс ответила незамедлительно, и в коротком, уважительном письме читались сочувствие и преданность. Синтия даже прослезилась. Как привязана к ней Грейс! И как ей повезло, что у нее есть вилла в «Березах». Мир вокруг казался ей бурным, разъяренным морем, грозящим гибелью, но у нее есть вилла — надежное убежище, где ее всегда ждут.И она обязана этим Роберту Шелфорду! Пусть так, она постарается не думать о Роберте. И тем более о Питере. Все, связанное с «Березами», безвозвратно кануло в прошлое. А ей надо думать о будущем.Ее вполне удовлетворяла работа у миссис Гривз, хотя и оказалась много труднее, чем Синтия предполагала. Иногда она уставала до изнеможения. Конечно, Синтия всегда любила детей, но одно дело любить их вообще, отвлеченно, и совсем другое — с утра до ночи, день за днем ухаживать за малышами. Среди них были очаровательные, прелестные существа, но некоторые — как чистосердечно призналась Дорис Гривз — просто «маленькие чудовища». Попадались среди них маленькие злюки и завистники, но ничто не могло затмить вечного чуда — детской прелести, сочетавшей в себе невинность и доверие к взрослым. И в каждом ребенке проявлялись особые черты, свой собственный характер. И если женщина жаловалась: «Я не могу ничего поделать с Джин, поверьте, у нее характер сильнее моего. Как с ней ни бейся, она все равно стоит на своем», — Синтия не сомневалась, что так оно и есть.Через некоторое время Синтия с радостью и гордостью отмечала среди остальных не по возрасту развитых и самостоятельных. Она часто думала, что именно таким будет дано построить мир более совершенный, чем удалось ее поколению, и пыталась вообразить, как они вырастут, вступят в жизнь, упорно добиваясь цели, а потом их дети и внуки последуют их заветам.— Я часто размышляю о жизни вообще, наших детях, их будущем… о рождении новой жизни и что все это значит с разных точек зрения, — поделилась однажды Синтия с миссис Гривз.— Очень хорошо все понимаю, — ласково улыбнулась та. — Сама когда-то много об этом думала… В особенности о том, какая от меня польза себе и другим. Ах, дорогая, сколько я упустила времени, задавая себе подобные вопросы, подвергая сомнению смысл своего существования, — надо было попросту выполнять свой долг, и все.— Это, по-вашему, самое главное?— Конечно! — уверенно воскликнула миссис Гривз.— Увы, я не всегда знаю, по отношению к кому мне следует выполнять свой долг, — отозвалась Синтия.— Ну, вы его выполнили по отношению ко мне, когда появились у нас, мой ангел! Не знаю, что бы я без вас делала!— Я работаю с удовольствием, трудно, конечно, но с удовольствием, — призналась Синтия и добавила: — Вы меня не выгоните?— Что вы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60