Однако Лоретта обнаружила, что ей трудно думать о чем-либо, кроме человека, сидящего напротив, и не замечать, что он не спускает глаз с ее лица.
— Полагаю, — сказал он, когда завтрак подошел к концу, — что у вас должны быть какие-нибудь несовершенства, как у всех людей, но пока мне не удается их обнаружить.
Лоретта засмеялась:
— Пожалуйста, не ищите слишком усердно. Я очень хорошо сознаю свои недостатки.
— Но где же они? — сказал Фабиан, словно размышляя вслух. — Я нахожу вас настолько безупречной — ив том, как вы выглядите, и в том, как вы говорите, и в ваших мыслях, — что не могу представить себе, чтобы самый придирчивый критик нашел бы, в чем вас упрекнуть.
— Вы не знакомы с моими родственниками, — ответила Лоретта. — Уверяю вас, они весьма взыскательны ко всем, и я не составляю исключения.
Она говорила шутливо, но, взглянув на Фабиана, обнаружила, что его выражение очень серьезно.
— Вы говорите о своих родственниках, но не о своем муже. Расскажите мне о нем.
Просьба была такой неожиданной, что Лоретта смешалась и, хотя попыталась скрыть это, не могла вымолвить ни слова, а щеки ее залил румянец.
— Видимо, он очень странный человек, если позволил такой редкой красавице, как его жена, уехать в Париж одной, — продолжал Фабиан. — А также разрешил ей остановиться у Ингрид в ее двусмысленном положении, и в довершение позволяет вам знакомиться с мужчинами вроде меня, когда только каменные истуканы не будут говорить вам о любви.
— Я не могу… обсуждать это, — кое-как наконец выговорила Лоретта.
— Почему? Только не говорите, будто из любви к нему, ведь я знаю, моя прекрасная малютка Лора, что вам ничего — или почти ничего — неизвестно о любви, да и о мужчинах тоже, раз уж на то пошло.
— Не понимаю, почему вы… полагаете, что я такая… невежественная, — ответила Лоретта, чувствуя, что ей каким-то образом следует вступиться за себя.
Фабиан засмеялся очень нежно.
— Вы так молоды и так не испорчены, — сказал он. — Я забыл, что в мире есть женщины вроде вас, и тем не менее вы, как ни невероятно это звучит, вы замужем!
— Да, я замужем, — твердо сказала Лоретта. — И, как я уже предупреждала вас, месье, вы не должны говорить со мной таким образом.
— Но как я могу удержаться? — спросил Фабиан. — И как вы можете помешать тому, что чувствуете ко мне?
Лоретта хотела было сказать, что ничего к нему не чувствует, а просто видит в нем интересного знакомого.
Но тут она снова взглянула на него, и вновь ее глаза оказались в плену его взгляда. У нее не хватило сил их отвести.
— Мое сокровище, вы открыты душой, — сказал он негромко. — Я знаю о вас все и еще знаю, что волную вас. Пусть вы это отрицаете, но ваше сердечко бьется немного чаще, потому что мы здесь вдвоем, и ваши губы, на которых я еще не запечатлел поцелуя, ждут моих.
Его слова заставили Лоретту окаменеть.
С огромным усилием (ей даже почудилось, что она себя ударила) она сказала:
— По-моему… мне пора… вернуться домой.
— Я отвезу вас туда, — ответил Фабиан, — а вечером мы продолжим этот разговор с того места, где остановились.
Лоретта хотела сказать, что не будет его слушать, но она знала, что это ложь.
Ей хотелось, чтобы он говорил и говорил с ней этим особым голосом, от которого по всему ее телу словно пробегали солнечные лучи.
Она сознавала, хотя и пыталась отгонять эти мысли, что от его слов и звучащей в них искренности ее охватывает сладкая дрожь.
«Да, он флейтист из сказки, как сказала мне Ингрид, — думала она, — и подобно всем другим глупеньким женщинам я бегу за ним навстречу гибели!»
Она пошла впереди него через лужайку туда, где стоял его экипаж в тени деревьев.
Когда маркиз подсадил ее, она снова подумала, ощутив трепет от прикосновения его руки, что ей надо скорее уехать из Парижа.
«Не делай глупостей!» — сердито приказала она себе.
Тут он сел рядом с ней, взял вожжи, и ей почудилось, что это Аполлон правит лошадьми, запряженными в небесную колесницу.
Никто не мог бы выглядеть столь неотразимым, столь лучезарно-обаятельным, и тем не менее он был достоин презрения, как ее предостерегали.
Фабиан поехал по лесу кружным путем. Он хотел, чтобы Лоретта насладилась красотой деревьев и цветов, улыбнулась мальчуганам, игравшим на поляне в мяч.
Но через несколько минут они уже оказались на широком, обсаженном каштанами бульваре.
По тротуарам неторопливо двигались пешеходы, за столиками сидели люди с неизменными чашками кофе в руке.
Фабиан остановил лошадей перед домом Хью.
Когда грум подбежал взять лошадей под уздцы, маркиз спрыгнул на мостовую, помог ей сойти, говоря:
— Au revoir, моя прекрасная маленькая богиня, до вечера.
Лоретта остановилась у нижней ступеньки крыльца.
— Если я… поеду, — произнесла она с усилием, — вы не должны… говорить мне… подобные вещи.
— По почему?
— Потому что это… дурно, — начала она.
— Нет ничего дурного, — сказал Фабиан тихо, — в том, что я чувствую к вам и что вы чувствуете ко мне. Мы можем говорить об этом, пока звезды не осыпятся с небес, но свои сердца мы изменить не в силах, а отрекаться от любви, как вам известно, это кощунство.
И вновь он говорил с глубокой серьезностью.
А когда он взял ее руку, Лоретта вновь всем своим существом ощутила, как его магнетизм устремляется к ней, подчиняет своей власти.
Так ничего и не сказав, Лоретта поднялась по ступенькам.
— Так до восьми часов! — С этими словами маркиз сел в свой экипаж.
Ингрид ждала ее в вестибюле.
Она поцеловала Лоретту, восклицая:
— Меня удивило, любовь моя, когда Хью рассказал, что ты завтракаешь с Фабианом, и даже еще больше, что граф позволил себе подобное!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39