Будь я молод, весь мир отдал бы за нашу с вами любовь. Но сейчас могу предложить ее вам только в таком виде.
Разрешите мне подносить вам подарки, Фиона, разрешите попробовать дать вам счастье, и если вы мне это позволите, то сделаете меня счастливейшим на свете. Так как же, милая?… Вы скажете «да»?
Когда Эндрю закончил, Фиона, не раздумывая, протянула ему через стол руки.
— О, мой дорогой, — вымолвила она со слезами на глазах, — конечно же, я скажу «да»!
И для Фионы настало время покоя и роскоши, удовольствий и радостей.
Эндрю Акфилд проявлял к ней необыкновенную доброту и предупредительность. Он самозабвенно любил ее, и невозможно было не ценить это чувство.
Он постоянно думал о ней, предвосхищал каждое ее желание, и она искренне полюбила его.
Она переехала из своего маленького отеля в новый роскошный отель рядом с пляжем, где Эндрю занимал большой номер из нескольких комнат. Спальня у нее оказалась такая огромная, что туда поместилась бы целиком ее крошечная квартирка в Челси.
Эндрю нанял автомобиль, и они проводили много времени, исследуя окрестности, разъезжая по побережью. Побывали в Ницце, Вильфранше, Канне, ездили обедать в Монтажель.
Он покупал ей самые дорогие вещи в лучших французских магазинах, и Фиона, привыкшая платить за одежду по нескольку фунтов, с ужасом смотрела на бешеные цены за простой шарф из белого шифона или оригинальное пляжное платье с открытой спиной, едва закрывавшее колени.
Эндрю посмеивался над ее бережливостью и, если бы она не протестовала, покупал бы все, что было в магазинах.
— Ради этого я экономил всю жизнь, — говорил он, — а теперь мне экономить не нужно.
Он подарил ей шикарную бриллиантовую брошь и браслет и в порыве щедрости пообещал оставить ей деньги по завещанию.
— Что скажет ваша жена? — обеспокоенно спрашивала Фиона.
— Дорогая моя, — отвечал Эндрю, — я мог иметь дочь ваших лет. Вы для меня дороже дочери. Если я не смогу сделать вашу жизнь счастливей, значит, я всю жизнь прожил напрасно.
Однажды в порыве откровенности Фиона рассказала ему о восьми тысячах франков, «заработанных» ею в Париже.
До сих пор она держала это в секрете, стыдясь в душе своего участия в сомнительной афере, но с другой стороны, она радовалась, что, одурачив миссис Ванситтарт, получила возможность встретиться с Эндрю Акфилдом.
Эндрю разволновался, когда она рассказала ему эту историю.
— Вы никогда впредь не должны совершать ничего подобного, — сказал он. — Пообещайте, моя дорогая. Это может кончиться тюрьмой. Это грязные деньги, как все, что достаются нечестным путем. Давайте от них избавимся, моя милая, и я гарантирую вам тысячекратное их возмещение.
Фиона посмеялась над его страхами, но растрогалась и согласилась.
Высоко на холме над Монте-Карло стояла небольшая церквушка. Была она очень бедной, и образа, к которым крестьяне с окрестных холмов приходили зажечь свечку, выглядели старыми и ветхими. На алтаре стояли свежие полевые цветы в потрескавшихся вазах.
Чаша для святых даров испортилась от свечей, а на алтарном покрове зияли дыры и пятна.
Маленькую общину составляли прихожане-католики с пустыми кошельками, в которых едва хватало денег на содержание собственных семей.
Во время одной из автомобильных прогулок Эндрю с Фионой проезжали мимо этой церкви.
Остановились, привлеченные мирным покоем, и в следующее воскресенье, больше из любопытства, они присутствовали на мессе. Их богатая одежда отличалась от одежды прихожан.
Теперь они поехали в дом к священнику, и слуга в дверях сообщил, что тот в церкви.
Фиона с Эндрю вышли из машины и под слепящим солнцем направились к ней. Войдя внутрь, они окунулись в прохладную полутьму, словно шагнули в иной мир.
В церкви никого не было, кроме коленопреклоненной фигуры перед алтарем.
— Это падре, — шепнула Фиона. — Обождем его тут.
Наконец священник поднялся с колен, увидел, что его ожидают, и быстро пошел им навстречу.
По-английски он говорил очень плохо, но они все же разобрали его приветственные слова.
Фиона смущенно объяснила, что они намереваются принести церкви дар, которым он может распорядиться по своему усмотрению, однако ей хочется, чтобы деньги пошли на украшение стен храма.
— Понимаю, — сказал священник.
Но когда девушка вытащила банкноты, он был изумлен, что их так много.
— Сколько вы мне даете? — выдавил наконец он. Фиона назвала сумму, он ошеломленно уставился на нее, а потом воскликнул:
— Это Бог послал! В округе есть семьи, которым этой зимой грозит голод. Урожай нынче плохой. Я молился, чтобы найти средства помочь им, и вот — пришли вы!
Его просветленное лицо было прекрасно, и Фиона с Эндрю возвращались назад в Монте-Карло в полном молчании. Им казалось, будто они только что прикоснулись к святыне.
В отеле Эндрю сразу сел за стол и принялся что-то писать. Фиона поинтересовалась, чем он занят, и услышала:
— Составляю завещание, дорогая. Завтра нам надо пойти в город и позаботиться о том, чтобы оно было подписано и оформлено надлежащим образом.
Эндрю свернул бумагу и сунул ее в блокнот.
— Не хочу, чтобы вы прочли его сейчас, — добавил он, — пусть завтра будет сюрприз. Моя драгоценная Фиона, я должен обеспечить вам независимость до конца жизни.
Фиона благодарно поцеловала его. «Как чудесно, — думала она, — никогда больше не надо работать, никогда больше не беспокоиться о пропитании».
— А сегодня вечером отпразднуем это событие, — заключил он.
Они пошли в казино, и Фиону вдруг потянуло к рулетке.
Усердно проиграв целый час, она осталась с теми же ста франками, с которыми начинала, и, рассмеявшись, встала из-за стола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51