Они должны были провести ночь у подножия горы, под деревьями.
Андре подумал, что это очень похоже на Тома — держаться подальше от леса, который внушал ему почему-то необъяснимый ужас. Однако место, которое выбрал негр, было хорошо укрыто от чужих глаз; земля здесь была мягкая, поросшая толстым слоем мха, но не слишком заросшая кустарником.
Тома достал из узлов одеяла, затем, когда они поужинали и улеглись, он незаметно исчез в темноте.
Привязанные лошади паслись неподалеку; они остались совсем одни — Мне хочется поцеловать тебя, любимая, — прошептал Андре, пытаясь найти в темноте ее руку.
— Нет, не надо.
— Не надо? Почему? — удивился он.
— Я не хочу, чтобы ты целовал меня, когда я… в таком виде. Это может… все испортить.
Он улыбнулся, так жалобно, по-детски прозвучал ее голосок, потом постарался разуверить ее.
— Прикосновение к твоим губам — всегда чудо, я не могу найти слов, чтобы объяснить тебе, как это прекрасно; однако, если ты считаешь, что надо немного подождать, я сделаю все, что ты хочешь. — Пальцы его крепче сжали ее руку. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. И я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя безгранично, вся моя душа, мое сердце принадлежат тебе, и я никогда не посмею сделать ничего, что могло бы огорчить или обидеть тебя.
— Ты… такой… прекрасный! — произнесла Сона прерывающимся от волнения голосом. — Когда-нибудь, возможно, я сумею сказать тебе, как сильно я… люблю тебя!
С минуту Андре молчал, не в силах ничего ответить. Чувства переполняли его, готовые излиться словами, сердце трепетало от любви, и он хотел бы сказать об этом Соне, но ощущал в то же время, что ему совсем не нужно ничего говорить ей, они понимали друг друга без слов, и все, что могло быть сказано, шло от сердца к сердцу.
Они были созданы друг для друга, души их принадлежали друг другу, и что бы ни случилось, каким бы ни было их внешнее обличье, это ничего не меняло. Андре подумал, что даже когда они поженятся, им трудно будет стать духовно еще ближе, чем они были сейчас.
Он почувствовал, как ее пальчики, сжимавшие его руку, ослабли, и понял, что Сона заснула.
Андре тоже сильно устал, но некоторое время он лежал без сна, чутко прислушиваясь, вглядываясь во тьму, охраняя покой своей дамы, точно рыцарь старых времен, бодрствующий всю ночь в часовне, перед тем как отправиться странствовать, защищая свою рыцарскую честь и достоинство. Затем сон сморил его.
Андре и Сона все еще крепко спали, когда Тома разбудил их.
Они быстро поднялись и отправились, снова проведя в пути все утро, пока воздух был еще прохладным и свежим, а лошади полны сил; только когда солнце поднялось выше и стало припекать, лошади перешли на шаг, и путники стали высматривать место для привала.
Андре так устал, что временами почти засыпал в седле.
Путь в Ле-Кап пролегал по пологой местности, гор почти не встречалось, и ехать было гораздо легче, чем от Порт-о-Пренса до плантации.
Они проехали уже не одну милю и мчались с такой скоростью, что Тома, как чувствовал Андре, был доволен, надеясь, что они доберутся до порта даже быстрее, чем он рассчитывал.
Следующая ночь застала их на равнине; вокруг тянулись вспаханные поля, и трудно было представить, где тут можно найти спокойное и безопасное место для ночлега.
В конце концов Тома все-таки нашел такое место, и хотя деревья здесь были не слишком высокими и не слишком густыми, а местные жители были где-то совсем близко, Андре все же счел это место достаточно безопасным и подходящим для отдыха.
Еще в полдень, когда они останавливались, чтобы передохнуть, Тома заехал в соседнюю деревушку, чтобы пополнить запасы провизии.
Еда оказалась не слишком вкусной и аппетитной, однако в сочетании с фруктами, которые можно было срывать прямо с деревьев, этого было вполне достаточно, чтобы утолить голод.
В эту ночь, как и в предыдущую, Андре и Сона заснули почти тотчас же, как только улеглись на свои одеяла.
К концу этого дня, особенно в последние несколько часов пути, Андре начал беспокоиться о девушке, хотя она и не жаловалась, стойко перенося все тяготы.
Иногда он замечал, как она клонится в седле, и подумывал, не предложить ли ей пересесть на его лошадь, так, чтобы он мог поддерживать ее, не давая упасть.
Однако он сознавал, что это слишком большой риск, и они не могут позволить его себе.
Монахиня, сидящая с мужчиной на его лошади, в то время как он нежно прижимает ее к своему сердцу — что может быть неожиданнее и удивительнее такого зрелища?
«Еще только одна ночь, — успокаивал себя Андре, — и мы будем в Ле-Капе».
Измученный дорогой и всеми этими беспокойными мыслями, Андре погрузился наконец в тяжелый сон; проспав, как ему показалось, совсем недолго, он неожиданно пробудился, с удивлением обнаружив, что Тома в темноте стоит около него на коленях.
— Что случилось? — воскликнул Андре.
— Надо ехать, мосье!
— Сейчас? — не поверил своим ушам Андре, обнаружив, что время еще не перевалило за полночь.
— Барабаны говорят об опасности!
— Барабаны? — переспросил Андре. Едва он произнес эти слова, как услышал тихую, тревожную барабанную дробь; она доносилась издалека, совсем глухо, и была еле различима; он мог бы даже принять ее за биение собственного сердца, и все же он слышал их предупреждение.
— О чем они говорят? — спросил Андре.
— Опасность близко, мосье, она угрожает вам.
— Мне?! Не хочешь ли ты сказать, что твои братья по воду здесь, в этом отдаленном уголке острова, затерянного в океане, знают, кто я такой?
— Дамбаллах охраняет мосье.
В голосе Тома прозвучало что-то вроде упрека, и Андре, не теряя больше времени, вскочил на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56