— Взгляните, монсеньор, кто-то приходит сюда молиться, — проговорила Аме, когда они приблизились к гроту.— Садовник, думаю, — ответил его светлость, — а может быть, его жена и остальные члены семьи.— Посмотрите-ка, здесь какой-то узор из ракушек среди камней, — сказала девушка. — Должно быть, это сделал ребенок; а ведь цветы здесь не только садовые: вот, взгляните — это дикие орхидеи, а вот свежие полевые цветы!Девушка тут же преклонила колени перед алтарем и прочитала молитву. Себастьян стоял в стороне, наблюдая за ней. Когда Аме закончила молиться, она встала и протянула обе руки герцогу.— У меня возникло такое ощущение, — проговорила она, — что наше счастье сегодня вечером в этом саду дано нам свыше, потому мы и набрели с вами на это место, посвященное Божьей Матери.— Надеюсь, наша любовь и в будущем всегда будет освящена небесными силами, — ответил герцог.На какое-то время голос его стал серьезным и звучал низко. Аме взглянула на небо.— Становится очень поздно, монсеньор, — проговорила девушка, — а мне не хотелось бы встречаться сегодня с леди Изабеллой или месье Хьюго, когда они вернутся сюда после бала. Я обоих их очень люблю, но хочу, чтобы этот вечер принадлежал только нам двоим, и не желаю, чтобы кто-то забрал у нас хотя бы часть его.— Давайте вернемся в дом, — ответил ей герцог Мелинкортский. — Вам пришлось затратить много сил в прошлую ночь, и вы, наверное, очень устали.— Нет, я ничуть не устала, — возразила ему девушка. — Я счастлива. И мне кажется, будто все мое тело трепещет 6т этого удивительного ощущения полного счастья.Они медленно побрели обратно к дому; никому из них не хотелось возвращаться. Когда они подошли к двери, что вела из дома в сад, Аме обняла герцога.— Скажите мне еще раз, монсеньор, что любите меня, — попросила она, — скажите, что будете любить меня всегда!— Я буду любить тебя всю мою жизнь, — ответил Себастьян, — а если, как ты заставляешь меня поверить, существует нечто после жизни, то я буду любить тебя вечно. Ты моя, Аме, я уже говорил тебе об этом. И я никогда не позволю тебе покинуть меня...;; — Я буду вашей вечно, монсеньор, — прошептала Аме. — Я люблю вас — сейчас и навсегда.Она обняла его за шею и приблизила его лицо к себе, чтобы поцеловать. Потом надолго крепко прижалась к нему всем своим телом; после этого, прежде чем Себастьян понял ее намерения, девушка выскользнула из его объятий. Она вошла в дом и заперла за собой дверь, в результате чего он остался в саду один, не имея возможности войти внутрь.Тогда с несвойственной ему проницательностью герцог почувствовал, что Аме не хотелось разрушать таинства этого вечера прощанием при свечах. Оно показалось бы таким бледным и бесцветным после почти неземного очарования сада; итак, покорный желаниям девушки, герцог Мелинкортский побродил еще немного по лужайке перед тем, как войти в дом.Примерно через час он услышал, как приехали Изабелла и Хьюго, а потом уснул с улыбкой на устах, с часто бьющимся от возбуждения сердцем, чувствуя себя таким же юным, как Аме…И теперь, когда он проснулся, Себастьян думал о том, что его главной задачей было ни в коем случае не допустить, чтобы девушка разочаровалась или почувствовала себя незащищенной в этом мире, в котором отныне будет жить как его жена. Он слишком хорошо знал ограниченность этого мира, в котором разочарование и крушение надежд довольно спокойно воспринимается теми, кто знает о существовании таких вещей; но те люди, которые всегда ждут от других только хорошего, которые еще не научились спокойно воспринимать крушение надежд, могли бы отнестись к этому совсем иначе.— Она верит в меня, и я должен оправдать ее надежды.Его светлость поймал себя вдруг на том, что произнес эти мысли вслух.Он вновь открыл глаза и сел на кровати. Часы показывали девять, а это было для него очень поздно, поскольку в силу привычки герцог Мелинкортский неизменно завтракал очень рано, бросая вызов современной моде.Его светлость позвонил в колокольчик, вызывая лакея, и спустя несколько минут в комнату вошел Дальтон, неся с собой принадлежности для бритья.— Зная, что ваша светлость не спали предыдущую ночь и поздно легли вчера, я решил, что лучше всего не беспокоить вас.— Вы — старая баба, Дальтон, — упрекнул его герцог Мелинкортский. — Вы когда-нибудь видели, чтобы ночные бдения отрицательно сказывались на мне?— Нет, ваша светлость.Герцог поднял руки и потянулся.— Приготовьте мне ванну, я уже встаю.Приняв ванну и одевшись подчеркнуто тщательно, его светлость оглядел себя в зеркале; занимаясь этим, он удивился: сегодня, как никогда, он уделял себе слишком много внимания, как всякому влюбленному, ему хотелось выглядеть в наилучшем виде.Панталоны сидели на нем безукоризненно, на камзоле из голубого атласа не было ни одной складки. Герцог взглянул на часы. Было уже без четверти десять.— Дальтон, велите немедленно заложить мою карету, — распорядился герцог Мелинкортский. — Если мадемуазель Аме уже готова, то мы поедем вперед, а вы можете следовать за нами в одной из дорожных карет. Надеюсь, мистер Уолтхем распорядился по поводу доставки остальных наших вещей.— Вашу… вашей светлости… карету?.. — пробормотал нечто невразумительное Дальтон.— Да, разумеется, — проговорил герцог. — И не прикидывайтесь дурачком, Дальтон. Вам же известно, что сегодня мы уезжаем в Англию. Завтракать будем в пути.— Но… ваша светлость… ваша карета уехала!— Уехала! — воскликнул герцог. — Куда же, позвольте спросить? Да что вы там бормочете?— Я думал, вашей светлости все известно, и поэтому подготовка к отъезду была отменена.— Что именно должно быть мне известно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109