— Может быть, со временем его качество ухудшилось, — объяснил Уинстон, — так же как и у «Фалерно» с Флегрейских полей. Оно очень ценилось у древних, но я пришел к выводу, что классические понятия о винах сильно отличаются от моих собственных. — Он наполнил ее стакан и сказал: — Это «Эпомея» с острова Искья.Вино оказалось очень вкусным. Ярко-желтое, оно, казалось, вобрало в себя все солнце Италии.Они еще долго сидели и разговаривали, наслаждаясь вином, светом и запахом моря. Наконец вернулись на лодку и отправились домой.— Завтра я отвезу вас на Искью, — пообещал Уинстон, — один из самых моих любимых островов, а на другой день мы, конечно же, отправимся на Капри.— Это было бы чудесно, — ответила Марина.А про себя подумала, что вряд ли ей удастся увидеть остров Капри… У нее было чувство, что она мчится в скором поезде, а он разгоняется все быстрее и быстрее и она не может уже ничего сделать, чтобы остановить его.«Я не должна думать о том, что будет после, — уговаривала она себя. — Я должна наслаждаться каждой минутой и секундой и вместить как можно больше жизни в то время, что мне отмерено судьбой».Она чувствовала, что ею овладевает страх, и, когда, вернувшись на виллу, она узнала, что Элвин все еще не приехал, на миг ее охватила настоящая паника, и ей пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы успокоиться.Если Уинстон так добр к ней, то, может быть, ей следует полностью довериться ему и рассказать обо всем? Но нет, совершенно невозможно разговаривать о своей смерти с кем-нибудь, кроме Элвина!Никто не сможет ее понять. Уинстон, конечно же, начнет ее жалеть. Кроме того, он еще станет говорить, что это все ерунда, и попытается возродить в ней напрасные надежды, а это еще хуже. Пусть лучше она будет ко всему готова и встретит свою судьбу лицом к лицу.Вчера вечером перед сном она долго молилась, но не за то, чтобы Бог даровал ей жизнь, а за то, чтобы он дал ей мужество«Никто, считающий себя христианином, не должен бояться смерти» — сурово говорила она себе.Однако трудно подчиниться такой логике, когда смерть подходит все ближе и ближе.Все, что всегда так пугало ее, — черепа, всякие похоронные принадлежности, черные вуали и креповые ленты, посредством которых скорбящие выставляли напоказ свою печаль, — все эти атрибуты смерти вдруг всплыли в ее сознании и витали теперь перед глазами как предвестники несчастья.Потом ей вдруг пришло в голову, что некому будет оплакивать ее и носить по ней траур.Может быть, она умрет при ярком солнечном свете, как говорил Уинстон, тогда ее душе будет легче всего «вознестись на крыльях». И если бы Элвин был рядом с ней и держал бы ее руку, у нее не было бы страха. Тогда она представила бы себе, что улетает в небо в объятиях Аполлона. И если там нет никакой другой жизни, не будет и страха.— О чем вы так задумались? — вдруг услышала она голос Уинстона, прервавшего ее невеселые мысли.Они сидели на террасе — слуги заранее принесли туда прохладительные напитки. Цветы источали сильный аромат — их всепроникающее благоухание затмило, казалось, не только другие запахи, но и звуки.— Я думала… о смерти. — Марина даже не стала подбирать другие слова.— Помпеи совсем вывели вас из равновесия, — мягко сказал Уинстон. — Забудьте о них. Завтра вы будете любоваться красотами Искьи. На этом острове тоже есть вулкан, но никто не помнит, чтобы он извергался. Там прекрасные виноградники, оливковые рощи, сосновые леса, а какие там великолепные каштаны! Мы будем пить местное вкуснейшее вино и разговаривать о жизни.— Это будет… замечательно! — улыбнулась Марина.Но он увидел какую-то тень грусти в ее серых глазах. Нагнувшись к ней совсем близко, он сказал голосом, который все женщины считали неотразимым:— Вы мне не расскажете, что вас так тревожит? Марина покачала головой:— Я жду… Элвина.— Но предположим, Элвин не сможет приехать? — Он увидел, как она вздрогнула, и продолжал, уже тщательно подыскивая слова: — В пути он мог заболеть. Или отказаться от поездки, поняв, что это слишком трудно. Ведь для него это очень тяжелое путешествие.— Да-да, я понимаю. Я уже думала об этом. Но мистер Дональдсон говорил, что получил от Элвина телеграмму, в которой он обещал обязательно встретиться здесь со мной.— Это вас обрадовало?— Да, этого я хотела больше всего на свете — быть вместе с Элвином в тот самый момент…— В какой именно момент? — Марина не ответила, и через некоторое время Уинстон терпеливо переспросил: — Я задал вам вопрос, Марина. В какой это особый момент?Снова наступило молчание, затем Марина ответила:— Разве я так сказала? Я просто подумала о том, что он будет здесь, что мы вместе будем здесь. Это я и имела в виду.Уинстон почувствовал, что она все же скрывает от него правду.И вдруг Марина заговорила горячо и взволнованно:— Он должен приехать! Если что-то его задержало, он бы прислал телеграмму! И мы бы уже знали об этом! Он наверняка завтра приедет!И такое напряжение и отчаяние чувствовались в ее голосе, что Уинстон совершенно растерялся.Даже если у нее будет ребенок, и Элвин — отец этого ребенка, то почему она так торопится скорее увидеться с ним?Если она ждет, что Элвин женится на ней, то до рождения ребенка — если он вообще будет! — еще так много времени!Но если ее волнение связано не с ребенком, тогда с чем?Он увидел, что она вот-вот разрыдается, и сказал мягким успокаивающим голосом:— Ну-ну, не нужно так волноваться. Может, завтра мы как раз и получим что-нибудь от Элвина, а сегодня ведь все равно ничего не сделать.— Нет, конечно, нет, — с усилием выдавила из себя Марина. — Я веду себя очень глупо! Просто я… я так хотела его увидеть… Я так и думала, вы меня поймете…Уинстон подумал, что он-то как раз ничего и не понял, но говорить об этом сейчас не имело смысла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49