— Ты имеешь в виду, когда… ты целовал меня… это не имело для тебя никакого значения?— Нет, нет, ну что ты! Я совсем не это хотел сказать.Пьер повернулся к ней и взял за руку.— Моя милая! Это было восхитительно! Настолько прекрасно, что это невозможно забыть!Он увидел, как заблестели глаза девушки, и добавил:— Но так как ты очень молода, я должен дать тебе время подумать.— О чем?— О себе и обо мне. — Пьер слегка вздохнул. — Я, кажется, не очень связно все это говорю. Наши отношения развиваются очень быстро. Я имею в виду, что мы в самом деле не должны спешить, — нужно лучше узнать друг друга. Я еще очень многого не знаю о тебе, ты тоже должна узнать меня получше. Если мы позволим, чтобы поток эмоций захлестнул нас, в дальнейшем мы оба можем об этом пожалеть.Вада слушала молча, и Пьер продолжил:— Ты пока имеешь очень слабое представление о жизни, а я ею уже достаточно искушен. К тому же ты почти ничего не знаешь о любви. — Он выпустил ее руку и посмотрел вокруг. — Я уезжал из Парижа, — тихо произнес Пьер, — и думал, что мои чувства к тебе изменятся, если мы не будем видеться. Но, увы, я должен был вернуться.— Я… рада, что так случилось, — сказала Вада, едва дыша.— Но я твердо решил, что мы должны вести себя благоразумно. Будем встречаться, разговаривать, а потом определим, любовь ли то чувство, которое мы испытываем друг к другу, или очень хорошая ее имитация.Вада втянула в себя воздух.— А я думала… — Она замолчала.— Продолжай. — Пьер пытался ее ободрить.— Может быть, мне не следует это говорить… Ты можешь подумать, что это от невоспитанности…— Я рискну, — ответил Пьер. — Очень хочу услышать, что ты собираешься мне сказать.— Как раз об этом ты сейчас говорил, — не очень уверенно продолжила Вала. — О том, что мы должны вести себя осмотрительно, разумно, как подобает приличиям и устоям… Я думаю, что все это не имеет никакого отношения к… символизму.Пьер легко рассмеялся.— Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.— Что же, по твоему мнению, мы должны делать? — несчастным голосом спросила Вада.— В данный момент, — произнес Пьер, снова взглянув на нее, — я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.— Ты действительно думаешь так, как говоришь?— Сейчас я объясню тебе, что я думаю, — ответил Пьер, улыбаясь. Он снова взял ее за руку.— Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что я тебя люблю.Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет, разлитый по саду, пальцы сильно сжали его руку.— Ты действительно любишь меня?— Представь, я пытался себя убедить, что это только мое воображение, но оказалось, я не способен это сделать.— И я тебя люблю, — сказала Вада. — Я так тебя люблю и так мучилась, думая, что могу никогда тебя не увидеть. Мне стало казаться, что жизнь кончается. Таких страданий я еще не переживала…— Милая моя! — нежно произнес Пьер. — И его голос звучал без обычной твердости.Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь, задержавшись губами на мягкой коже.Как будто молния пронзила тело Вады. Она уже знала, что это. Пьер возбудил в ней тот самый огонь любви, что и тогда, когда поцеловал ее на берегу Сены.Он отпустил ее руку, и Вада положила ее на колени.— Я люблю тебя и, несмотря ни на что — символизм это или нет, — собираюсь вести себя благоразумно, — заметил Пьер и почти сразу спросил:— У меня такое чувство, что ты в своей жизни встречала совсем не много мужчин. Или, может быть, я не прав?— Н-немного, — почти прошептала Вада.— Твой отец жив?— Нет, он умер, — ответила Вада.— Между прочим, если бы сейчас он был жив, он бы сказал тебе то же самое, что и я: ты не должна делать никаких опрометчивых поступков, почти ничего не зная ни о человеке, ни о жизни. А пока давай просто хорошо проводить время вместе. Будем бродить по Парижу, беседовать, смеяться и совсем не думать о будущем. Ты согласна?— Я согласна на… все, лишь бы быть рядом с тобой, — покорно проговорила Вада.— Мы будем друзьями, — продолжал Пьер, — просто друзьями, которые обмениваются мнением и не предъявляют слишком много требований друг к другу.— Я бы хотела… стать твоей подругой.— Вот и хорошо. Договорились, — улыбнулся Пьер. — Куда мне повести тебя обедать сегодня вечером?— Куда хочешь, — ответила Вада. Но спустя некоторое время, вдруг что-то вспомнив, слегка вскрикнула.— Что случилось? — поинтересовался Пьер.— Чуть не забыла. Я обещала обедать в одной компании. Ни за что бы не приняла приглашение, но ведь я понятия не имела, что ты скоро вернешься.— Позволь узнать, с кем ты сегодня обедаешь, — спросил Пьер.— С маркизом де Гаита.Пьер удивленно вскинул брови, и Вада сказала:— Он зашел вчера, чтобы узнать, когда приезжает Эммелин Хольц, — по-видимому, его мать дружит с матерью моей госпожи.— И поскольку мисс Хольц отсутствует, он выбрал тебя вместо нее? — с оттенком сарказма произнес Пьер.— Он… возил меня в Мулен Руж. — Вада смутилась.— Одну? — вопрос прозвучал довольно резко.— Д… да. — Вада запнулась. — Это было ужасно! Женщина, которая танцевала, так отвратительна и вульгарна! Я даже вообразить себе не могла, что бывает нечто подобное.Пьер ничего не сказал, и Вада продолжила:— Маркиз затем увез меня оттуда, он, кажется… понял.— Он не имел права возить тебя туда — одну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57