От неожиданности и изумления Вада не могла пошевелиться. Но когда пришла в себя и могла освободиться из его объятий, поняла, что испытывает восторг и упоение, подобные тем, что ощущала, когда слушала музыку Вагнера, — если не более сильные.Это было чудо, трепетное волнение и экстаз, — ничего подобного Вада еще никогда в своей жизни не испытывала.Словно вспышка молнии вдруг пронзила ее тело и лишила возможности сопротивляться; теперь Вада могла подчиняться только непередаваемым, идущим от нее токам.Девушке казалось, что ею завладели не только губы Пьера, но и несказанная прелесть вечера.Река, Нотр-Дам и звездное небо стали частью мира, который был внутри нее, а значит, и частью Пьера.Все это слилось с волнующим волшебством его поцелуя и длилось, пока Вада не подумала, что никто, кроме нее, не способен так остро переживать радость и трепет подобного мгновения.Где-то в глубине сознания, но очень смутно, она понимала, что должна сделать над собой усилие, но была не в состоянии овладеть собой. Вада Хольц перестала существовать. Ее влекло в плен тайных глубин природы. Теперь Вада знала: это и есть жизнь! В ней пробуждалась жажда жизни!Она ощутила, как в ней поднимается и разгорается пламя, охватывая все тело, все уголки души. Глава 5 — Моя красавица, моя малышка! — снова и снова шептал Пьер, не переставая жадно целовать Валу.Все вокруг нее закружилось, поплыло, и она уже не в силах была о чем-то думать. Цокот лошадиных копыт по мостовой и грохот пронесшегося мимо экипажа, казалось, доносились откуда-то из другого мира.Едва сдерживаясь, Пьер выпустил Ваду из своих объятий и произнес:— Пойдем куда-нибудь, где потише.Он взял ее под руку, как уже делал это прежде, и они стали удаляться от Сены по узкой извилистой улочке.Пьер и Вада шли молча, словно окаменев. Наконец Пьер остановился, открыл входную парадную дверь и потянул девушку за собой в небольшой квадратный холл. Отсюда начиналась крутая лестница, ведущая наверх, в темноту, которую лишь слегка рассеивал свет керосиновой лампы, мерцавшей в пролете.Они поднялись на четвертый этаж. Пьер достал из кармана ключ, открыл дверь, и Вада догадалась, что попала в его студию.Это просторное помещение тянулось вдоль всего здания. Всю противоположную стену — от пола до потолка — занимало окно, и Вада, ни о чем не думая, подошла к нему, чтобы полюбоваться ночным Парижем, пока Пьер зажигал лампу.Весь город, казалось, лежал внизу, когда она смотрела с высоты на серые крыши бесконечных домов. Вдали мерцали огоньки, — как звезды, упавшие с небес.Она стояла так несколько минут, любуясь красотой ночного города, затем обернулась. Пьер уже справился с лампой, и она заливала мягким золотистым светом всю комнату.Вада увидела мольберт, кисти, холсты, палитру и несколько бутылок, содержимое которых ей было не понятно. По стенам сплошь висели картины, одни в рамах, другие — без них, некоторые были написаны маслом, а рядом с ними — наброски углем, тут же незатейливые этюды, рисунки тушью.Вада восхищенно смотрела вокруг.— Именно так я и представляла себе студию художника!— Здесь чище, чем во многих других! — откликнулся Пьер.В углу стоял огромный широкий диван, застланный ярко-красным шелковым покрывалом, издалека оно выделялось ярким пятном. Вада посмотрела на него с изумлением.Пьер подошел к ней ближе.— Как-нибудь, — сказал он, — я покажу тебе картины и объясню, что они изображают. А сейчас меня интересует совсем другое.— Что именно? — спросила девушка.— Ты! И только ты! Он обнял Ваду.— Ты красивей и желаннее любой картины!Вада почувствовала, что вся дрожит от звуков его глубокого голоса и оттого, что он опять очень близко привлек ее к себе.Невольно она подняла глаза вверх, ловя выражение его лица, но его губы неожиданно коснулись ее уст. Он поцеловал ее жадно и страстно, и это был уже не тот поцелуй, что около Сены.Казалось, он достиг ее сердца и завладел им.— Ты такая нежная, милая, такая восхитительная! — шептал Пьер.Затем коснулся губами ее шеи, и это ощущение отличалось от того, что она испытывала прежде. От восторга, упоения, радости она вся дрожала и едва могла дышать.Вада чувствовала, что что-то первородное поднималось внутри нее, такое же страстное и необузданное, как поцелуй Пьера.И одновременно все это было частью волшебной музыки и поэзии Верлена.Пьер притянул ее ближе… еще ближе к себе. Вдруг до нее дошло, что он расстегивает пуговицы на спине ее платья.Легким движением Вада попыталась освободиться, но обнаружила, что она, как пленница, полностью в его руках.Пьер оказался сильнее, чем она предполагала.Вада ощущала себя слабой и беспомощной, не могла убежать от него, а он властно завладевал ею.— Нет… пожалуйста… не надо! Казалось, он не слышал ее.— Пьер… не надо. Я…Он обнажил ее плечи, покрывая их и шею горячими поцелуями, обжигавшими кожу, которые проникали во все клеточки ее тела. И в то же время ее губы еще чувствовали его власть над собой.— Ну… пожалуйста… не надо, — умоляла Вада, затем внезапно с ужасом произнесла:— Ты пугаешь меня… я боюсь!Это был крик ребенка; Пьер поднял голову и посмотрел в ее глаза, окутанные темнотой, пытаясь увидеть лицо.— Ты… ты не должен этого делать, это нехорошо!Пьер оторопел, но все еще продолжал держать Ваду в объятиях.— О чем ты говоришь? — спросил он.— Ты… ты не должен… целовать меня так… Ты не должен расстегивать мое платье. Это не хорошо. Я уверена, что этого не следует делать!— Но почему?— Не знаю… но ты не должен…— Я хочу тебя!— Я… не понимаю…— Но ты же пришла сюда, — сказал он.— Я только хотела посмотреть твою студию.— Ты же не думала, что это плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57