Порой он впадал в неистовство, одержимый желанием все крушить и уничтожать.Тем не менее Пьер сказал Ваде:— Верлен приблизил французскую поэзию к музыке — насколько это возможно.Поэт прошел вперед, и Пьер, встав, протянул ему руку.— Я рад, Поль, что ты смог сегодня прийти, — сказал он и представил ему Ваду.Верлен пробурчал что-то в ответ и сел за столик; четверо молодых людей, оказавшихся рядом, сразу окружили его вниманием.Лицо поэта было усталым и измученным. Длинное пальто придавало ему вид бедного бродячего певца, голову прикрывала выношенная фетровая шляпа; когда он ее снял, Вада увидела лысину.Только желтый шелковый шарф нарушал серую монотонность его печального и неряшливого облика. Его полузакрытые глаза и тонкие трясущиеся руки создали у Валы представление, что поэт витает в своих мечтах и не слышит, что происходит вокруг.— Я надеюсь, он нам что-нибудь почитает, — сказал Пьер.В то самое время, пока Пьер говорил, Поль Верлен поднялся из-за стола и из разорванного кармана своего длинного пальто достал клочок скомканной бумаги. Видимо, соседи по столику уговорили его почитать стихи, они же помогли ему подняться на небольшой подиум сцены.Кто-то взял аккорд на фортепиано, чтобы привлечь внимание публики, но в этом уже не было необходимости.Зал вдруг замер. Наступила выжидающая тишина, на которую мог рассчитывать только великий мастер.Стихи, которые читал Верлен, были хоть и просты, но написаны изящно и совершенны по композиции.Главным в них были не слова, а те чувства, которые они вызывали у присутствовавших, жадно внимавших поэту.Стихи оказались длинными, и голос Верлена звучал гипнотически. Когда он закончил, одна строка, кажется, навсегда осталась в памяти Вады, возникая снова и снова.«Любовь всегда стремится ввысь, подобно пламени»— перевела она с французского и задумалась, так ли это на самом деле.Она так мало знала о жизни и все же смутно догадывалась, что именно это чувство одухотворяет стремления людей, собравшихся в этом подвале.Любовь к жизни, любовь к Богу, любовь к себе, любовь, которая вдохновляет и оживляет все земное.Любовь как знаменатель сущего!Под оживленные аплодисменты поэт сел, и Вада с интересом подумала, отважится ли кто-нибудь читать вслед за ним.Никакое сочинение не могло бы соперничать с поэмой, которая заставила сердца слушавших трепетать от удивительного, охватившего всех волнения.Пьер встал, чтобы пойти поговорить с людьми, сидевшими за столиком в противоположном углу зала.Через несколько минут, выслушав его, они вышли на сцену, и, когда доставали инструменты, Вада подумала, что только музыка может следовать за словами, разбередившими душу, — словами стихов Верлена.Один из музыкантов сел к пианино, другой взял виолончель, третий — аккордеон, а четвертый, как ни странно, свирель.Весьма необычный оркестр, но когда они начали играть, Вада поняла, почему Пьер попросил их это сделать.Звучала музыка самого знаменитого композитора-символиста — Вагнера.До этого Вада слышала его музыку всего два-три раза, хотя ее мать вообще не считала его произведения подходящими для молоденьких девушек.Сейчас, с самых первых тактов, в этом накуренном помещении Ваде показалось, что она погружается в какое-то безбрежное пространство.Постепенно, по мере того как композитор развивал тему, Вада впадала в состояние экстаза, восхищаясь ее трактовкой и одновременно испытывая божественное чувство космоса.Выразить словами эти ощущения было почти невозможно, но все же она догадывалась, что Вагнер вытащил ее маленькую, довольно запуганную душу из укрытия и заставил признать чудо огромных, невообразимых, почти беспредельных горизонтов.Музыка, последовавшая за стихами Верлена, всколыхнула все внутри, и, не отдавая себе отчета в том, что делает, девушка нежно завела свою руку за руку Пьера.Девушка не сознавала, ожидала ли его рука ее руки, или она сама ее искала.Вада только знала, что ей очень нужна чья-то поддержка, она не хотела чувствовать себя одинокой и надеялась, что Пьер испытывает то же самое в этот знаменательный момент раскрепощения личности.Спустя некоторое время темп стал бурным, затем все кончилось, и каждый почувствовал, будто ушло что-то трепетное, живое. Вада посмотрела в глаза Пьера и, не задавая вопросов, заметила: он понял все, что с ней происходит.Пьер поднялся с места, и Вада догадалась: он не станет ее просить остаться, чтобы не рассеялось то воодушевление и чудо, которое она только что пережила.Пока они протискивались к выходу, Пьера приветствовали со всех сторон, к нему тянулись, чтобы пожать руку, кто-то вставал с места, стараясь похлопать его по плечу.Ночной воздух показался свежим и благоухающим после спертого, тяжелого воздуха подвального зала.Пьер шел молча, поддерживая Ваду под локоть; девушка тоже молчала.«Слова здесь не нужны, — подумала Вада, — он знает, что я чувствую, а я знаю, что ощущает он».Ее не волновало, куда он ее ведет, до тех пор, пока она не сообразила, что стоит на берегу Сены и любуется течением серебристой реки.Напротив, вырисовываясь на фоне звездного неба, выдвигались вперед огромные темные очертания Нотр-Дам.В мерцающей воде отражались огни; вниз по реке медленно плыла баржа, сверкая в темноте красными и зелеными огоньками.Вада глубоко вздохнула.— Как красиво! — это были ее первые слова после стихов, прочитанных Верленом.— Ты тоже прекрасна, моя любимая! — проговорил Пьер.Его слова и глубина голоса удивили Ваду.Когда она обернулась, чтобы на него взглянуть, Пьер ее обнял и привлек к себе.Сначала девушка не поняла его намерений.Не успела она об этом подумать и вздохнуть, как к ее губам прильнули губы Пьера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57