— Между прочим, можете сказать своей подруге, что в Европе только два титулованных дворянства заслуживают внимания — немецкое и английское.— Почему? — Вада вспомнила, что подобный разговор состоялся у нее с матерью.— Потому что во Франции представители настоящих древних фамилий редко вступают в браки, заключенные вне кровных уз. И здесь, и в Италии все сыновья принца — принцы, или герцога — герцоги, — так что теперь их слишком много, и титулы мало что значат.— А в Германии и Англии иначе?— Да, там только старший сын или ближайший родственник по крови наследуют титул. Поэтому ваша подруга мисс Хольц будет искать себе мужа в этих странах, среди самых могущественных и достойных дворян.— Мне кажется, говоря так, вы слишком много себе позволяете, — резко заметила Вада.Затем, будто внезапно сообразив, с кем имеет дело, взволнованно сказала:— Обещайте мне, поклянитесь, что не продадите репортерам ничего из того, о чем мы с вами только что говорили.Пьер увидел страх в ее глазах и положил свою руку на руку девушки.— Послушайте, мисс Спарлинг, я обещаю вам следующее, если это доставит вам удовольствие. Я клянусь, что все, о чем мы с вами сегодня беседуем, никогда не появится в печати. Я здесь не при исполнении служебных обязанностей, — я свободен.Он улыбнулся, и Вада неожиданно для себя обнаружила, что тоже улыбается ему в ответ.— Благодарю вас, — сказала девушка. Его теплые сильные пальцы все еще касались ее руки и действовали успокаивающе.— И вот что еще, — он убрал свою руку. — Обещаю никогда ничем не смущать вас, не вовлекать ни в какие истории, за что вы могли бы получить нагоняи от вашей госпожи. Следуя моему кодексу поведения, это было бы непростительно.— Благодарю вас еще раз, — повторила Вада.— А теперь давайте развлекаться, — сказал Пьер Вальмон. — Поскольку мы с вами собираемся посетить совсем неофициальную вечеринку, предлагаю отбросить все формальности. «Мадемуазель»— звучит натянуто и напыщенно, «мисс Спарлинг» по-английски значит, как говорила моя няня, «глоток».Вада рассмеялась. Она вспомнила, что это выражение употребляла и Чэрити.— Кажется, не очень принято переходить на такие отношения после столь недолгого знакомства, — произнесла она, немного замявшись.— На свете есть люди, которых, кажется, знаешь очень давно, хотя только что с ними встретился, — возразил Пьер Вальмон.— Вы тоже это почувствовали? — спросила Вада. — Со мной так и произошло, но я решила, что это мое воображение.— Конечно, это не воображение, поскольку мы снова встретились.— Снова встретились?— Должно быть, это случилось много столетий назад. Поскольку вам нравится Париж, возможно, вы бывали здесь во времена Короля-Солнце. Могу себе представить, как своим изяществом вы украшаете Версаль, танцуете в замке Тюильри и со свитой охотитесь в лесах на дикого кабана.— Как вы догадались, что я люблю ездить верхом?— Я многое могу предугадать из того, что касается вас, — сказал Пьер, — и убежден, хотя у меня нет тому логического объяснения, что это еще не все, что я о вас знаю.Вада испытывала странное волнение, когда Пьер говорил ей об этом.Она ничего не могла себе объяснить, знала только, что такое восторженное состояние души — за пределами ее понимания. Было прекрасно — вот так разговаривать с Пьером, отвечать ему и знать, что он тебя слушает!Ваде показалось, хотя она и не была полностью уверена, что видит в его глазах восхищение.Они заговорили о художниках.— Если вы придете ко мне в студию, я покажу вам некоторые полотна символистов, — предложил Пьер.— Мне бы очень хотелось их увидеть. Вы живете неподалеку?— Да, совсем рядом.— А можно мне зайти сегодня вечером? — с нетерпением спросила Вада.Пьер умолк, не скрывая удивления, потом ответил:— Конечно, сочту за честь.Покончив с обедом, Пьер и Вада поблагодарили господина и госпожу Луи за восхитительную еду — такую легкую и необыкновенно вкусную, отличавшуюся от всего, что Вада до сих пор пробовала. Затем молодой человек и девушка вышли на узкую улочку.— «Солей д'Ор» не очень далеко отсюда, — сказал Пьер, — если вы дадите мне руку, я буду вас защищать и следить, чтобы на вас не наехали экипажи, — по этим узким улочкам они порой ездят слишком быстро.Вада не заставила себя ждать, тотчас подав ему руку, и подумала о том, как была бы шокирована ее мать, если бы увидела сейчас свою дочь.Но самое невероятное — она позволила Пьеру Вальмону называть себя по имени!— Дома меня не называют Нэнси, — проговорила она, слегка запинаясь. — Все зовут меня Вадой. Это имя я сама придумала, когда была маленькой.— Оно мне нравится больше, — заметил Пьер. — Оно вам идет и звучит отважно, доблестно, пожалуй, даже проницательно, — все это свойственно вашей натуре.— Я вовсе не смелая, — ответила Вада, думая о том, как легко она уступила матери, словно у нее совсем не было воли.— Видимо, все относительно. Иногда мы думаем, что трусливы, а потом обнаруживаем в себе внутренние силы и решимость, которые позволяют нам мужественно держаться в непредвиденных обстоятельствах.«Именно такой я сейчас себя и ощущаю, — подумала про себя Вада. — Смелой!»Настолько смелой, чтобы воспользоваться возможностью, которая ей сейчас представляется; смелой, — позволяя человеку, о котором она ничего не знает, показать ей Париж; смелой — просто довериться ему.И все же Ваде казалось, что никакой особой храбрости здесь нет: она была твердо уверена, что Пьер надежен и заслуживает доверия.Чтобы попасть в подвальчик «Солей д'Ор», они прошли все кафе и через почти пустынный первый этаж, где несколько местных жителей играли в карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57